Федор Иванович наклонился и схватил Круглову за руку. Вместе с Анной они поволокли ее дальше по узкому коридору, в котором стояли спертые запахи.

— Касхен, в какой камере мы ее закроем?

— В двадцать шестой. Там всего два человека у нас.

— Двадцать шестая же — кормовая, — поразилась Анна.

— Так и пусть пускают ее на корм, — сказал старик. — Она ж никакой ценности не представляет.

— Странный ты какой-то, — усмехнулась Анна. — Давай ее уже тогда сразу в мясорубочную.

Федор Иванович остановился, чтоб отдышаться.

— В принципе, ты права, — согласился он. — Чего ее лишний раз кормить, она и так неплохо выглядит.

Старик и Анна подтащили Круглову к большим железным воротам. За воротами раздавались шум и треск переламывающей кости мясорубки и отчаянные крики людей. Анна нажала на красную треугольную кнопку и услышала звук щелкнувшего замка. Железные ворота приоткрылись, и в коридор выглянул Громила — тот самый мужик, которому Николаич в свое время поставил задачу охранять пищеблок.

Громила вопросительно взглянул на Анну и Федора Ивановича.

— Еще двадцать минут до рубки, — удивился он.

— Раздевайте ее пока и мойте! — распорядился старик. — Нечего ляхи отсиживать!

— Как скажете, — произнес Громила, взял Круглову за посиневшую руку и затянул в мясорубочную.

— Эй! — позвала его Анна. — А что у вас там за крики раздавались, и мясорубка чего шумела?

Громила посмотрел на нее с обидой.

— Мы же тоже пожрать чего-то должны, — заметил он. — Весь день не жрамши.

— Ясно! — сказала Анна. — Только не затягивайте с этим!

21

Николаич пришел к выводу, что дальше жить нет никакого смысла. душе заглушила все остальные его чувства. Ощущение того, что он никому больше не нужен, полностью сломало его.

Он зашел в моечную, поставил стул у стены, залез на него и привязал к железному крюку веревку с петлей.