Хотя можно ли называть природой отсутствие людей, животных, птиц, насекомых, деревьев, шумных рек — всего того, что умело говорить?

Коварная «ледяная пленка» покрыла снаружи стены здания до третьего этажа. От ее дальнейших действий зависела жизнь всех обитателей больницы. Но мало кто об этом задумывался. Часть людей жили верой в то, что вскоре прилетят военные вертолеты и всех, кто остался в живых, спасут. Часть же людей — особенно те, кого зацепила новая неизвестная науке чума, — не верила уже ни во что…

2

На полу в моечной, возле перевернутого стула, сидел Николаич. Он тер руками раскрасневшуюся шею. Игоревич — весь в синяках и кровоподтеках — стоял над ним с едкой ухмылкой на лице.

— Есть мудрая фраза: в здоровом теле здоровый дух, — болтал без умолку спаситель Николаича. — Так вот, это сказано не про тебя. В тебе силы и здоровья заложено немало, а духа — кот наплакал… или накакал… Неважно! Суть в том, что в тебе нет ничего мужского… Ты просто бесполезный нолик и самый неприспособленный к жизни человек.

Николаич улыбнулся в ответ.

— Я безумно рад, что ты жив, Игоревич! И поэтому можешь брехать про меня все, что тебе захочется.

Лицо Игоревича тут же стало серьезным.

— Я вот о чем думаю, нам надо расходиться в разные стороны, — сказал он. — Страшно мне оставаться с тобой наедине.

— Я тебе верю. Эти мелкие твари специально добиваются того, чтобы люди не собирались вместе и не общались между собой.

Игоревич отвел взгляд от Николаича и стал смотреть по сторонам. Предчувствие нового мордобоя вкралось в его душу.

— Это здорово, что ты трезво начал мыслить, — пробормотал он. — Назрел один очень серьезный разговор.

В моечной никого не было. Но Игоревича это не успокоило.

— О чем? — спросил Николаич.

— Я реально чувствую, что Хмельницкий нас использует в каких-то своих целях. Его распоряжения кажутся настолько абсурдными, что я это просто не могу передать словами…

«И под раковиной ничего и никого не видно, — отметил для себя Игоревич, — и под моечной машиной… темнота…».

— Ты мне об этом уже говорил, — сказал Николаич.

— Когда же я успел? — удивился Игоревич. — Ладно. Ну и что ты думаешь по этому поводу?

В ответ Николаич ехидно улыбнулся. Игоревич заметил это и вздрогнул, затем с опаской посмотрел в сторону моечной машины.

— Ты чего это так нехорошо улыбаешься? — поинтересовался он на всякий случай, обратив внимание, что под машиной запросто могла бы спрятаться какая-нибудь ползающая или прыгающая дрянь.