— А то! — сказал он. — Николаич, плескани еще.

Николаич вылил остатки чая из заварника в протянутую кружку.

— О! — воскликнул Игоревич. — А тебе что, совсем ничего не осталось?

Николаич поставил на стол пустой заварник и достал из-за пазухи баночку с пивом.

— Вы уж извините меня, но я пивка чуть-чуть хлебану. Нашел одну баночку в своих старых заначках.

Начальник мастерской открыл баночку и сразу же приложился к ней. Хмельницкий допил свой чай и громко поставил кружку на стол.

— В общем, нет смысла нам дальше притворяться. Господа, прошу спокойно принять тот факт, что вы проиграли войну серьезному противнику, то бишь, нам.

У Жабракова отвисла челюсть.

— Простите, нам — это кому? — поинтересовался он.

— Это неважно. Сейчас вам надо принять быстрое и единственно правильное решение — работать на нас. Тот, кто такое решение не примет, к моему сожалению, из-за этого стола уже не встанет.

Николаич с ошарашенным взглядом опустился на стул.

— Я не понял, что вы только что сказали? Повторите, пожалуйста…

Лицо Игоревича стало багровым.

— Ты, мудак, хоть понял, что сейчас ляпнул? — заревел он. — И предложил?

— Значит, именно тебя мое предложение не устраивает? — спросил Хмельницкий.

В ответ Игоревич ударил кулаком по столу.

— Нет, не устраивает!

Хмельницкий уставился в глаза Игоревича. Тот тихо зевнул и замер на несколько секунд.

— А жаль! — сказал главврач и щелкнул пальцами.

Глаза Игоревича стали медленно закрываться. Игоревич наклонился к столу, затем вскинулся и взглянул в глаза Хмельницкому.