— Ну что, не передумал? — переспросил Иван Сергеевич.

Игоревич, отрицая такую возможность, завертел головой и всем телом завалился на стол, сбив руками все, что на нем стояло.

Из кружки Жабракова вытекли остатки чая. Он мгновенно поднялся со стула и схватил Хмельницкого за воротник белого халата.

— Что это за хрень такая?! Ты что творишь, дятел?!

Хмельницкий перевел взгляд на Жабракова и уставился ему прямо в глаза. Жабраков медленно отпустил воротник, пошатнулся и, задев спинку стула, полетел на пол.

— Что за чертовщина? — прошептал он и закрыл тяжелые веки.

— Ну, а что скажешь ты, Николаич? — поинтересовался главврач у начальника мастерской.

— У меня нет другого выбора! — ответил тот. — Вы умеете убеждать!

— Что ж, хоть ты меня порадовал. Значит так, избавляйся от этих двух глупцов и отдыхай. А я ближе к завтраку найду тебе новых помощников.

— Хорошо, как прикажите, — сказал Николаич.

— Перед сном пойду и убью еще одного человека, — заявил Хмельницкий. — Я его один раз пожалел, но он не сделал из этого никаких выводов.

— И как зовут этого человека?

— Какая тебе разница, Николаич? Ты убирайся здесь и иди, ложись спать.

23

Магамединову и Кожало надоело играть в профессора и доцента. Они дружно уселись на полу и стали ковыряться пальцами в своих сопливых носах. Внезапно в голове Магамединова кто-то прошептал: «Тихо-тихо… спокойно…». Магамединов достал палец из носа и повернул удивленное лицо к Кожало.

— Ты слышишь этот голос? — спросил он, и его глаза стали мутными.

— Какой голос? — хихикнул Дмитрий Антонович.

В голове Магамединова вновь раздался шепот: «Тихо-тихо, все хорошо, ты просто вставай…».

— Хорошо! Хорошо! — закричал Максим Викторович. — Я встаю!

— Ну, вставай, — произнес безразличным голосом Кожало.