– Это не значит, что ты не можешь полюбить никого другого. Человек – сложное существо, до поры свободное в своих выборах. Каждый из вас может любить нескольких за жизнь и сотню – за жизни. Может строить счастье, с кем хочет. Но предназначение… Тоже та ещё сука. Без него всё было бы куда проще. – Тень улыбается ей, и эта улыбка режет битым стеклом. – Ты прикована к нему. Он прикован к тебе. Он вырван из круга перерождений, лишён возможности спокойно жить и умереть. Ты лишена того же. Потому раз за разом ты возвращаешься в мир… и раз за разом всё получается, как получается. – Она равнодушно выпрямляется. – Ты хочешь знать, почему он творит с тобой всё это? Тому есть много причин, и однажды он озвучит их сам. Но, как я уже сказала, он печётся о твоём благе. Печётся специфически, как и должно древнему существу, давно переставшему считаться с человеческими жизнями, давно балансирующему на тонкой грани между гением и безумцем, спасителем и монстром. И любит – так же. Даже для Зрящих люди – низшие. Те, о ком следует заботиться. Питомцы. А Палачи… – Тень грациозно поводит плечами, облитыми невесомой чёрной тканью, словно сотканной из дыма и отчаяния. – Они не убивают – они отправляют в новое перерождение. На Лиара к тому же взвалили даже больше, чем на других.
– Таша!
Она оборачивается, услышав чужой голос вдали: словно её зовёт кто-то, потерявшийся в тумане.
Она оборачивается, услышав чужой голос вдали: словно её зовёт кто-то, потерявшийся в тумане.
– Кажется, мой визит заметили. – Тень без малейшего огорчения разжимает пальцы. Кружка выпадает из них и, не долетев до земли, блекнет и растворяется; золотой напиток расползается серебряной дымкой, которая тут же смешивается с туманным морем вокруг. – Ты запомнишь мои слова. Ты вспомнишь их, когда придёт время, и не только их. Это поможет тебе принять свою участь… чуть менее болезненно.
– Кажется, мой визит заметили. – Тень без малейшего огорчения разжимает пальцы. Кружка выпадает из них и, не долетев до земли, блекнет и растворяется; золотой напиток расползается серебряной дымкой, которая тут же смешивается с туманным морем вокруг. – Ты запомнишь мои слова. Ты вспомнишь их, когда придёт время, и не только их. Это поможет тебе принять свою участь… чуть менее болезненно.
– Таша, проснись!..
Она открыла глаза – и поняла, что Алексас сидит рядом с ней на постели, держа её за плечи.
– Зеркало на стене светилось, – сказал он, по-кошачьи щурясь в сумраке.
Дыша мелко и часто, под дробь судорожно колотящегося сердца Таша посмотрела туда, где её плащ вновь укрывал серебристое стекло. Алексас позаботился, прежде чем будить её.