В мертвой костяной пыли ползал сырой, пахнущий слизью и кровью сквозняк — призрак издохшего, как голодный пес, ветра. Иссохшие лозы длинными трухлявыми пальцами бессильно цеплялись за вымаранные трупными пятнами плесени стены, ажурная резьба над сводами походила на сеть глубоких морщин на челе уродливого старца — и, о да, он, несомненно лгал. Лгал каждым словом. Здесь ничего нет. Ничего, кроме грязи, замешанной с кровью, и тянущихся сквозь эту грязь клочьев сухой травы — редких волос на полулысом, гниющем черепе прокаженного. Ничего, кроме смрада и могильного холода. И даже эхо проглотило раздвоенный, гадючий язык и уползло подыхать.

Почему я здесь? Почему я здесь один? Одетый лишь далекой скорбью и стыдом…

Киэнн тряхнул головой, пробуждаясь от мучительного видения. Кажется, я начинаю галлюцинировать. «Спать не пробовал?» — как всегда, ядовито полюбопытствовал внутренний голос. А так можно было? Ничего, еще чуть-чуть. Если эта сучка так и не придет, надо закрывать лавочку. Все равно наверняка снова пальцем в небо. А отведенное мне время истекает. Конечно, выклянчить еще одну отсрочку у Эйтлинн — дело несложное, вот кто отсрочек не дает, так это Глейп-ниэр. Никому, никогда и ни за какие коврижки. Из девятнадцати часов у меня осталось что-то около семи, из тридцати девяти… Но до этого лучше не доводить.

Пятерка приключенцев все же добралась до лежащего в руинах подземного святилища — продавать в рабство Фаллоса Каннабиса отчего-то не стали, вместо этого Индиго отыграл четыре раунда в подпольных кулачных боях, из которых выполз еле живым, но при деньгах, — и теперь они шли по пыльным, сырым, продуваемым смрадными сквозняками коридорам и залам. Вымышленным залам, разрази их Мор! С потолка под ноги банально падали дохлые крысы, по стенам банально ползали исполинские слизняки, о замшелые стены банально бились тысячи ночных мотыльков и летучих мышей, хрустело под ногами, шуршали сухими лапками пауки, шептали призраки, позвякивали раскачивающиеся на сквозняке ржавые цепи — вовсе не было той вязкой, парализующей тишины, что то и дело заглатывала Киэнна, уволакивая в соседнюю реальность, то ли порожденную надломленным бессонницей рассудком, то ли, в насмешку над ним, по-настоящему существующую.

Может быть, он все проспал? И мара уже давно здесь, а заодно — в его мозгу, вместе со своими щедрыми дарами, своими чудовищными сновидениями?

— Дэн! Дэн-Дэн-Дэн! Дэ-э-э-э-э-эн-эн-эн! Дэо-эо-эо-эо-эа-эн-н-н…

— Что?

Тауриэль удивленно смотрит на него сквозь толстые стекла очков:

— Твой ход. Ты спишь, что ли?