Калеб коснулся ее ладони. Сначала она подумала, что ему была нужна поддержка. Чудо, что он стоял на ногах. Но он посмотрел ей в глаза, его синие глаза были полными сострадания. Он был на ее месте. Он знал горе. Знал боль и предательство.

— Мы должны покончить с этим, — сказал он.

Мика не позволила себе ответить. Она сжала его ладонь и посмотрела на скалы.

Джессамин ждала их.

Она стояла на утесе, смотрела на свою непобедимую армию. Ее темно-рыжие волосы стали длиннее. Она была в форме, как у Пятых Талантов, и коротком плаще с подбоем из лисьего меха. Серебряные браслеты были на ее запястьях, серебряная брошь была у горла, но голова была без диадемы.

Мика пошла вдоль края утеса к императрице, эмоции бушевали внутри нее. Нервы. Горе. Гнев. Вина. Почему она так старалась выполнить приказ Джессамин, а не поехала в Стоунфосс? Может, она смогла бы помочь родителям. Почему она не послушалась, когда Джессамин сказала, что не хотела ее больше видеть?

«Она как король Брекон. Она вызывает в людях отчаянное желание порадовать ее».

Мика ощущала до сих пор желание показать императрице, что она постаралась, что она могла загладить вину за недоверие в Сильверфелле.

Они приближались, Джессамин шепнула что-то высокому темноволосому мужчине рядом с собой. Он был в схожей форме. Эмир.

Он пронесся по тропе и обнял Мику. Она прижалась к нему, впилась ногтями в его руки, словно могла слиться с ним. Она боялась, что больше не увидит его.

Эмир опустил ее на землю.

— Я должен тебе сказать…

— Знаю, — сказала Мика. — Только что видела близнецов.

Эмир сжал ее руки выше локтей. Его ореховые глаза были печальными и старыми. Почти как у их отца.

— Ну? — нетерпеливо сказала Джессамин. — Вы сделали это?

Мика отпустила брата и повернулась к императрице. Ее кожа полностью зажила. Квинн постаралась, как и обещал лорд Обер. Эта мысль испортила радость Мики от прежнего вида подруги. Она сохранила тон сдержанным:

— Формула Пятого Таланта уничтожена, ваше высочество.

— Нынче я предпочитаю «ваше императорское величество».

Мика моргнула.

А потом Джессамин тепло улыбнулась.