Он улыбался.

Ибо теперь он знал, какого рода здание находится перед ним – по запаху, исходящему от него.

– Средство для чистки бронзы. Видит Бог, это может быть только одно!

Театр.

Бронзовые двери, бронзовые карнизы, бронзовые кольца на бархатных шторах.

Он открыл дверь и вошел. Принюхался и громко рассмеялся. Да. Не нужно ни вывески, ни светящегося портала, достаточно одного только запаха, особой химии металла и пыли, вытряхиваемой из миллионов билетов.

И над всем этим… он прислушался. Тишина.

Тишина, которая ожидает. Единственная в мире тишина ожидания. Такое бывает только в театре. Каждая молекула воздуха пребывает в возбуждении готовности. Тени устроились поудобнее и затаили дыхание. Что ж… готов ли, нет ли… иду.

Бархат в фойе оказался зеленоватым, цвета морской волны.

А вот и зал: красный бархат, цвет которого лишь с трудом можно было различить в полумраке, открыв двустворчатую дверь. Где-то дальше находилась сцена.

Что-то встрепенулось, как огромный зверь. Его дыхание оживило видение. Воздух из полуоткрытой пасти заставлял находившийся в ста футах занавес мягко колыхаться в темноте, наподобие распростертых крыльев.

Он неуверенно сделал шаг.

Под высоким потолком, где плыл косяк чудесных призматических рыб, начали постепенно зажигаться лампы.

Повсюду играл аквариумный свет. У него захватило дух.

Театр был полон публики.

В обманчивом полумраке неподвижно сидела тысяча человек. Пусть они были маленькими, хрупкими, темнокожими, носили серебряные маски, но это была публика!

Ему не нужно было никого спрашивать, чтобы понять, что они сидели здесь уже десять тысяч лет.

И все же они не были мертвыми.

Они были… он протянул руку. Постучал пальцем по запястью мужчины, сидевшего в крайнем кресле у прохода.

Рука ответила негромким бряканьем.