Ха, как же.

Ничего подобного. Она твёрдо знала, что не променяла бы и толики своего дара ни на какие блага этой проклятой планеты. Даже несмотря на то, что уже дважды из-за него умирала, каждый раз возрождаясь вновь. Это была часть цены. Плевать на цену.

Перед ней сверкала своими смертельными гранями утлая каморка посреди жилого муравейника. Убогая мебель, допотопные виртапели по потолку и стенам, бытовые приборы по углам, вязкий воздух. Чья-то безуспешная попытка изобразить домашний уют. Именно в таких местах она творила свой суд, поближе к контингенту, подальше от посторонних глаз.

Здесь так легко затеряться человеку.

Здесь так просто человеку пропасть.

Здесь суд может не торопиться, тем более что и судья, и присяжные, и понятые, и свидетели ему были не нужны. Ну, за редким исключением.

Она бросила взгляд на подсудимого сквозь марево хрустального мира.

Как много их прошло через её руки с тех пор, как она вновь назвалась Лилией. Твёрдых и сломленных, гордых и мелочных, тщедушных и воплощённых машин для убийства. Таков был уговор между ней и Ромулом, она имеет право судить таких, как этот подсудимый. Людей, за спинами которых дымилась пролитая ими кровь. А взамен… взамен же она не лезет в дела самого Ромула, вступая в игру лишь тогда, когда ей позволено.

Это соглашение с самого начала было плодом достаточно шаткого компромисса, но Время смерти примирило многие враждующие стороны. Даже Ромул, всегда властный и несгибаемый, стал способен признавать свои ошибки.

К дьяволу Ромула. Она, назвавшись Лилией, не была ему должна и сотой доли того, что он был должен ей. Давным давно, две жизни назад, их связывало нечто большее, чем связывает Ромула и прочих его Соратников, но теперь… теперь её волновало только то, что скажет Улисс.

В конце концов, это не Ромул её убил на площадке перед Хрустальным шпилем. И не Ромул был второй, заблудшей половиной той, настоящей, изначальной Лилии Мажинэ. Позже она самовольно заберёт себе это имя, только лишь затем, чтобы напомнить этим двоим, что они ей задолжали. Но не к Ромулу она обращалась. Она обращалась к Майклу Кнехту, волею злой судьбы повстречавшегося ей дважды — сначала в коридорах пропащей социалки и потом, пятнадцать лет спустя, в переходе прогнившего насквозь Мегаполиса.

Именно он, ставший к тому времени Соратником Улиссом, на какое-то мгновение подарил ей шанс на возвращение к нормальной жизни, бросив всю эту бессмысленную единоличную борьбу с Корпорацией в бесконечной погоне от проклятия, доставшегося ей после неурочной смерти Жана Армаля. Что и когда бы ни привело её и Улисса к Шпилю в тот день, всё закончилось её смертью, а значит, и привело её в итоге в эту башню, в эту комнату, в этот многократно проклятый хрустальный мир.