Просыпаясь, Ковальский всё никак не мог выпутаться из вязкий тенёт этого мучительного сна. Выпутаться настолько, чтобы наконец различить ухающий где-то далеко на заднем фоне неприятный скрежещущий голос квола, который всё твердил и твердил что-то по кругу.
Лишь с третьей попытки Ковальский осознал сказанное.
Ковальский двумя короткими движениями отстегнулся от койки. От прежнего спокойствия на борту не осталось и следа. Рявкала сирена, басил квол, грохотали аврально герметизируемые переборки. Привычно ввинчиваясь в аварийный кабинсьют, Ковальский больше не вспоминал ни о своём мучительном сне, ни о вчерашних сомнениях. Всё это теперь было неважно.
Они этого ждали. Они к этому готовились. Дело за малым: добраться до рубки, заступить на пост и начать развёртывание боевого ордера.
А всё прочее будет потом. В другой жизни.
XXIV. 76. Спаситель
Эвакуированные мунные купола оставляли куда более гнетущее впечатление, чем он ожидал. Поживи на Красной пару десятков витков, и тебя уже не удивят её безжизненные просторы. Стиль жизни там был такой, все словно боятся и этого песка, и друг друга. За тысячу солов можно не встретить ни одной живой души, одни лишь тянущиеся в кровавых небесах цепочки тяжелых коптеров напоминают о том, что этот мир кем-то населён. Но Муна… Муна в его воспоминаниях всегда была грандиозным крытым муравейником, где все куда-то спешили. Главный перевалочный пункт Сол-системы с самого момента своего основания оставался истинным её сердцем.
Так было до Цереры. И так было до Прибытия.
Теперь же, глядя на пустые галереи внутри куполов и очищенные стартовые площадки за их пределами, он думал лишь о том, что же они упустили.
Что случилось с людьми, которые когда-то ступили на серый мунный реголит в надежде на освоение нового фронтира? Проще всего было сказать, что за четыре сотни оборотов они просто устали. Устали надеяться, устали бояться. Ещё проще было свалить всё на Бомбардировку и предшествовавший ей мунный кризис. И совсем просто было кивнуть на всеобщий ужас Прибытия.