– Зачем ты так? – нахмурился друг.

– Извини, брат, – посерьезнел Будищев. – Просто есть одна вещь, которую я должен тебе рассказать.

– Какая еще вещь?

– Я хоть от двора и отставлен, но уж больно многим большим людям успел мозоли отдавить. До меня им не добраться, тем более что я собираюсь на время уехать из России, а вот на тебе и твоих близких они могут попробовать отыграться.

– С чего бы это? Я человек маленький.

– Знаешь много. Точнее, можешь знать, но им это без разницы.

– О чем?

– О том, кто и как старался на тот свет нашего государя отправить.

– Вот оно что, – задумался Шматов, – и ты, стало быть, уедешь?

– Ненадолго. На год или два. Хочешь со мной?

– Ежели по совести, то нет, – мотнул головой парень, после чего, будто спохватившись, продолжил взволнованным голосом: – Сам знаешь, я за тобой и в огонь, и в воду пойду, да только…

– Что?

– Пожить хочется по-людски. Без стрельбы, без бомб, без смертоубийства. Даст бог в купцы выбиться, а нет, так и ладно. С Аннушкой детишек народить… А ты ведь не удержишься, куда-нибудь да встрянешь?

– Очень может быть, – согласился Дмитрий, – ну что, еще по одной?

– Ага. Давай!

* * *

Похороны государя, отставка старого и назначение нового правительства и предстоящая коронация взбудоражили высшую знать империи. Было понятно, что корабль государственного управления скоро круто развернется, и кто знает, кому суждено остаться у руля, а кого, быть может, унесет за борт. Все теперь зависело от нового императора и его приближенных, самым влиятельным из которых, как поговаривали осведомленные люди, был князь Мещерский.

И хотя сам пока не занял никакой явной должности, оставаясь всего лишь простым камергером, тайное его влияние было трудно переоценить. Ходили слухи, что одного его слова было довольно, чтобы устроить или же, напротив, напрочь испортить карьеру любому придворному или сановнику. Поэтому, где бы теперь ни появлялся Владимир Петрович, его встречали подобострастные взгляды соискателей монаршей милости. Сам он, однако, ничуть не переменился, оставаясь таким же простым и любезным, как и прежде. И только взгляд иной раз выдавал в нем хищника, способного ради своей потехи играть чужими судьбами и даже жизнями.

Впрочем, были люди, которых боялся и сам князь…

Как-то вечером, когда Мещерский обедал[66] в ресторане, к нему в кабинет без спроса зашел какой-то человек. Занятый поглощением пулярки[67] под соусом из трюфелей, он не сразу обратил внимание на вошедшего, полагая, что это кто-то из прислуги, а когда все же поднял глаза, наткнулся на ледяной взгляд Будищева.