Игорь выстрелил. Пуля попала в землю, окатив Востока острыми осколками.

– Зачем ты убил отца? – заорал Игорь.

– Так вышло, вышло…

– Зачем?!

– Он сам не захотел делиться! У него и жена красавица, и в Зоне сплошной фарт. Еще и «Шар» нашел, а делиться не хотел… «Шар», Игорь! Это же Божий дар!.. Вон он, «Шар», там! Бери, делай что хочешь! Только не убивай!

На гору поднялся Чесноков, изрядно взмокший. Он бросил презрительный взгляд на Востока, присел на корточки возле валяющегося рюкзака и откинул заскорузлый клапан. Заглянул, морщась словно от яркого света. Осторожно запустил руку внутрь и пробормотал, глупо улыбаясь:

– Золотистый… Теплый…

Рюкзак упал, Чесноков встал, а в его ладонях остался лежать небольшой, чуть меньше футбольного мяча, шар, отливающий медью. Он не был похож на те «Золотые шары», которые показывали в кино, – от него не исходило никакого свечения, и его появление не сопровождалось хоральными песнопениями. Но по тому, как Гоша на него смотрел, хотелось верить, что этот внеземной объект именно золотистый, и именно теплый.

– Гоша, положи, пожалуйста, «Шар» обратно в рюкзак, – раздался угрюмый голос Старцева.

Чесноков радостно обернулся, желая обнять друга, но осекся, затормозил на полушаге.

Семен стоял согнувшись, угрожающе выставив перед собой нож. Лицо Старцева, серое и осунувшееся, было перекошено и напряжено, он не смотрел в глаза, и губы его были сжаты в тонкую нить.

– Семен, – не веря своим глазам, произнес Гоша. – Это же мы… Мы!

– Я должен забрать артефакт… Должен, – слова давались Старцеву с трудом, за него будто говорил кто-то другой.

– Но… – Гоша сделал шаг вперед.

– Не подходи! – рявкнул Старцев, делая выпад ножом в воздух. – Я не хочу, но я должен!

Чесноков словно превратился в соляной столб. Он стоял в метре от танцующего острия, но смотрел не на него – в лицо друга. Смотрел не отрываясь и даже, кажется, не дыша.

– Не смотри на меня! – не выдержал Старцев.

И тут захохотал Восток. Он корчился от смеха под дулом пистолета, его лицо кривилось уродливой гримасой, когда у него не хватало воздуха, и в порыве безудержного веселья отчим коротко хрюкал носом. Сквозь смех он продавливал слова и фразы:

– Он вам не сказал?.. Ах-ха-ха! Он вам не сказал! Он «красный», «красный», как кумач! Ох-хо-хо! Он – чекист! Ему приказали принести «Шар»! A-а… друзья, мать вашу! Он вас тоже кинул, как и меня!

А Фомин стоял, смотрел на него, и в голове была пустота. Из нее, из бедненькой башки, только что вышибли последнее.