Лукасу было десять лет, Анне – двенадцать, когда они решили больше не выступать. Отец договаривался о новых и новых концертах, они же, выходя на сцену, держали в руках инструменты и не играли. Отец не простил им позора. Лукас мечтал стать врачом, но выучился на фельдшера, стремясь как можно быстрее вырваться на свободу и зажить самостоятельно. Потом он уплыл на «Изабелле». Отец счел это новым предательством. И вот теперь в жаре и духоте набитого зала каменщик вытирал потную руку о парадный костюм. Отец с сыном не виделись два года. Лукас спрашивал себя: пожмет ли он протянутую руку? Зря спрашивал. Отец спрятал руку за спину и обратился к жене:

– Хотела его увидеть, увидела. Пошли.

Госпожа Корбьер подчинилась не сразу. Ей нужно было еще хотя бы мгновение поглядеть на повзрослевшего сына, понять, как изменило его море. Волосы отросли, появились морщинки у глаз, в ушах кольца, лицо решительное, плечи широкие. А взгляд прежний, добродушный и непроницаемый. Корбьер потянул ее за рукав, а она поспешно вручила Лукасу корзину, наполненную до краев выпечкой, выражением материнской любви. И ушла, оглядываясь, со слезами на глазах. Ее Лукас! Дорогой мальчик! Чего только ей не мерещилось во время долгого плавания: утонул, потерпел крушение, упал с мачты, заболел цингой, убит пиратом…

Семейная драма обошлась без зрителей, все кругом увлеченно смотрели на сцену. Гром аплодисментов провожал каждого артиста, хотя номера были разные – удачные, неудачные и просто бездарные. Лукас честно нес службу, но мыслями улетел далеко. Сегодня ему нечего праздновать.

После представления гостям предложили угощение, потом начались танцы. Зазвучала разудалая музыка, на пол посыпались объедки, хвосты креветок, скорлупа от орехов. Ребятня играла посреди танцующих в прятки, на младенцев капало мороженое. Старички засматривались на пухлых молодок, которые весело отплясывали с кавалерами. Пол трещал громче оркестра. Паркет проломили, и одна старушка ухнула в дыру по самый чепец, осталась жива и, счастливая, выбралась обратно.

– Дядя Лукас!

Звонкий детский голосок долетел до ушей телохранителя. Секунда, и у него на плечах уже сидел племянник.

– Дядя на работе! – набросилась на ребят подбежавшая Анна. – Поздоровались, и марш отсюда! Дайте мне сказать брату пару слов! А ну! Живо!

Анна ждала четвертого, выглядела измученной. Лукас сбросил мальчишку с плеч и поймал его за ноги.

– И меня! И меня! – закричали близнецы.

Анна отпихнула их и обняла брата. Он бы тоже обнял ее крепко-крепко, но мешал живот. Живот, корзина, грустные воспоминания – что-то всякий раз удерживало Лукаса на расстоянии от родни.