Эрика сдержано зааплодировала, и ее вмешательство – грубое, бесцеремонное – позволило Кейн выдохнуть и вспомнить, что они с Джеком были не одни.

– Я не жертвую собой, – поправила Кейн и заставила себя посмотреть на Джека. Попыталась передать ему взглядом: я не собираюсь умирать, не выкидываю жизнь, которую вы спасли.

Свет спирита отражался у Джека в глазах, и радужка казалась пронзительно голубой, почти светящейся:

– А что ты тогда делаешь?

– Рискую.

Эрика рассмеялась, и звук повис в воздухе тонким звоном, где – то на пределе слышимости:

– Правда, мастресса Анна?

– Я всего лишь согласилась дать Земле выбор. Она может выбрать вас, она может выбрать меня, она может убить нас обеих. Но зачем-то я здесь. Думаю, в этом и правда есть смысл.

Эрика подмигнула:

– Знаете, я ненавижу конкуренток, и когда вы говорите правильные вещи.

Кейн пожала плечами в ответ:

– Я учительница из Университета. Что еще я могу сказать?

Она подала Эрике руку, и та приняла ее.

– Я тебя не пущу, – Джек смотрел отчаянно, голодно. И Кейн хотелось запомнить его таким, и все чувства, которые были с ним связаны: горечь и тепло, радость, что он спасся; сожаление, что они не встретились раньше, и тоску по всему, что так с ними и не случилось. – Мне плевать на все архетипы и схемы разом. Ты никуда не уйдешь.

– Вы не можете меня остановить, Джек. Вы больше не схематик.

– Пора, – сказал Реннар.

Эрика потянула Кейн за руку вперед, в поток спирита, и все вокруг исчезло. Остались только Земля и ее голос.

* * *

Каменные стены выступали из белесой завесы спирита постепенно, словно рассеивался туман.

Круг на полу казался старым, затертым – глубокие борозды схемы рассекали плиты, как шрамы.