— Значит, из экспедиции мы здесь — только вдвоём? Вы уверены?

— Да, вдвоём! — осуждение в тоне македонца усилилось. — Что поделаешь, если Костич и Панайотов куда-то пропали? Никому ничего не сказали, а потихоньку спасли свои шкуры. Хотя заслужили здесь оказаться — и куда более некоторых!

7. Братислав Хомак, антрополог

Вот это поворот! Думал ли когда простой чешский антрополог Братислав Хомак, что ему суждено править мутантской столицей? Пусть, и не в самой Великой Чернобыльщине, а в маленьком ареале под захолустным замком Брянск. Но всё равно: главное — приятная неожиданность.

Казалось бы, что хорошего может проистекать в твоей жизни от глупой и похотливой толстозадой мутантки? А вот — пожалуйста! Столичная Елань отныне твоя, правь — не хочу. И пан Кшиштоф тонко так улыбается: понимает, что конъюнктура складывается благоприятно. Да и раньше понимал: то-то внутренне веселился, приглашая перепуганного Хомака на председательский балкон.

— Не всё так просто, пан Братислав! — напомнил профессор Щепаньски. Предстоит ещё пройти инициацию.

А? Что? Инициацию? Это-то что такое?

— Посвятительный обряд, — пояснил пан Кшиштоф, усмотрев на лице Хомака всю меру его недоумения, — в данном случае — обряд посвящения в правители Елани.

Ну да, Братислав уже и сам вспомнил, что означает этот термин. И вспомнил, как пан профессор его истолковывал — сегодня днём, на балконе.

— Это будет… что-то серьёзное? — догадался Хомак и невольно содрогнулся. А так уж ли нужно ему в правители Елани?

— Без сомнения, — подтвердил пан Щепаньски, — посвятительные испытания — не из лёгких.

Ну вот, приехали… А всё так здорово начиналось.

— А человек… такое может пройти? — осторожно спросил антрополог.

Начальник экспедиции красноречиво пожал плечами. Даже соврать ради спокойствия не считает нужным!

Но зачем же, зачем эти все дурацкие посвятительные обряды? Да, пан Кшиштоф ответит известно что: испытание делает человека сильнее, и всё подобное. Но всё это — этнографические штучки, ничем не проверенные верования. Метафизика, одним словом.

Чешские антропологи в такое не верят. Они доверяют объективным измерениям — в пику субъективистским измышлениям господ-этнографов, поражённых бациллами феноменологии, экзистенциализма и прочей метафизики, тянущей нас — одним словом, к регрессу.

Вот борьба за существование — это то, что реально сделало сильнее мутантскую популяцию. В результате мутации рождались самые разные люди: некоторые намного слабее, некоторые сильнее нормальных. Слабых отсеял естественный отбор в ходе жёсткой внутривидовой борьбы — да, с каннибализмом и прочими прелестями. Но не вступи мутанты в эту борьбу — не выжили бы из них сильнейшие, не стали бы они высшей расой по отношению к человеку. Вот в чём надо искать истоки силы мутантов и их правителей, а вовсе не в архаичных посвятительных обрядах.