Мне также помогало то, что нам удавалось преодолевать различные технические ограничения, с которыми мы сталкивались во время изучения радиоактивности вируса НОЗК. К примеру, Калифорнийский университет в Беркли смог создать и запатентовать электронный микроскоп с высоким разрешением, который отражал излучаемую вирусом радиацию в поток ускоренных электронов. Это был, по сути, рентгеновский луч с высокоэнергетичными фотонами, чтобы отражать радиацию вируса НОЗК. Однако вырабатываемая в процессе энергия выводила микроскоп из строя после примерно двадцати использований. В Центре ПКЗ невозможно было получить финансирование в 50 000 долларов на микроскоп, который сломается после того, как в него посмотрят двадцать раз.

В «Этуотер» мой ассистент без проблем оформлял все бумаги, и микроскопы появлялись словно по волшебству.

В тот день, когда я смогла успешно повторить антивирусную терапию, которая должна была остановить вирус НОЗК, я помню, как наблюдала за энзимами и ДНК человека на мазке нормальной крови. Как только клетки НОЗК начали связываться с рецепторами, я испытала настоящее потрясение. Мой компьютер записывал все, что я могла увидеть в микроскопе, но мне нужно было, чтобы кто-нибудь из моих коллег проверил результаты.

Я позвала одного из членов моей команды — аспирантку Калифорнийского технологического института по имени Дилан, которая в тот момент сидела за своим компьютером. Я отошла от микроскопа и показала пальцем на свой стул.

— Попробуйте повторить мой последний эксперимент, — сказала я.

Дилан стала поэтапно воспроизводить его, глядя в глазок микроскопа. Я наблюдала за ее работой на экране монитора, Доктор Азоулей — еще один исследователь — стоял рядом и смотрел в мой монитор.

— Боже, — воскликнула Дилан, схватившись руками за стол. — Вот это да!

Я позвонила Терренсу Дэвиле. Он был на встрече, но я накричала на его ассистента и велела немедленно позвать его сюда.

Когда появился Терренс, я попросила его сделать то же самое, что и Дилан. Через несколько минут он поднял голову. Потом схватил меня за плечи и стал трясти, как коробку с рождественским подарком.

— Сегодня вечером я напьюсь! — закричал он так, словно этот его вечер будет чем-то отличаться от предыдущих.

Разумеется, без испытания нашего лекарства на живых Сумеречных, все результаты были только теоретическими. Однако большинство наших компьютерных моделей указывали на то, что это лекарство должно было стать эффективным средством профилактики вируса. Лекарство было ингибитором обратной транскриптазы — специального фермента, который встраивал Сумеречную РНК в новую ДНК вируса — и таким образом меняли молекулярную структуру крови, приближая ее к человеческой. Мы назвали это лекарственное средство «Гломудин».