Теперь он, конечно, понимал, что должен быть благодарен Гелис за эту отповедь. Она осадила его резко, но не зло. Честно дала понять, что они птицы разного полёта, ничем не обидела и не пыталась смеяться над его чувствами. Сейчас он это понимал, но тогда…

Тогда Руф даже уйти не смог с достоинством. Промямлил что-то и двинулся куда-то боком, в то время, как Гелис повернулась к нему спиной и удалилась, гордо вскинув подбородок и громко щёлкая каблуками. Ему ничего не оставалось, как запереться в своей комнате, где он и провёл остаток дня, сказав пришедшему за ним члену общины, что плохо себя чувствует. (Это не было ложью.)

Они сталкивались ещё, и ещё разговаривали. Руфус, хоть и понимал, что всё кончено, делал слабые, неуклюжие попытки завоевать расположение Гелис, но прежней непринуждённости в их беседах уже не было, хоть через некоторое время девушка смягчилась и стала вести себя с ним более приветливо. Руфус старался говорить с ней о вещах посторонних, но они периодически возвращались к теме любви, и тогда Гелис, немного тактичнее и сдержанней повторяла ему то, что сказала тогда.

Наконец, они поссорились. Из-за чего? Руфус этого уже не помнил. Из-за пустяка какого-то. Но Гелис тут же воспользовалась этим, как поводом, чтобы показать себя пострадавшей и преследуемой помимо её воли, а потому несчастной.

Руфус пришёл в отчаяние. Меньше всего на свете он хотел бы, чтобы кто-то из-за него страдал и был несчастлив, а тут выходило, что он доставляет несчастье не кому-нибудь, а любимой девушке, к ногам которой он с радостью положил бы собственную жизнь. Нет, этого он не мог допустить!

Хорошенько поразмыслив, Руфус решил, что его попытки что-то наладить и исправить, приносят лишь вред и страдания той, кого он мечтал сделать счастливой. Выход был один – уйти, исчезнуть с её горизонта, что Руфус и сделал немедленно.

Собрать свои нехитрые пожитки, состоящие в основном из книг, было для него делом нескольких минут. Ещё минут десять у него ушло на то, чтобы найти попутчиков, согласившихся подбросить его до Форта Альмери. И вот одним прекрасным утром начинающегося лета, он покинул Золас-град, оставив после себя два письма – одно для общины очень полюбивших его инциатов, а другое для Гелис, с извинениями за причинённое зло и признанием того, что он во всём ошибался. (В чём именно он ошибался, Руфус не уяснил даже для себя самого, но извинение в совершённых ошибках должно было, по его мнению, успокоить девушку, которая бывало, высказывала сожаление о том, что Руфусу пришлось страдать от неразделённой любви.)