– Он может не выжить. Вы это понимаете, – сказала она.

Д’Иньиго покачал головой:

– Он выживет. Выживет! Вот в чем чудо. Вы видели, что было сделано, не хуже, чем я. Кость удалена! Это было сделано безупречно.

– И мы понятия не имеем, может ли человек выжить после подобного вскрытия черепа.

– Галинус говорил…

– Галинус никогда такого не делал! Для него это было святотатством. Для ашаритов, для киндатов. Для всех нас. Вы это знаете! – Она не хотела повышать голос. На них начали оглядываться.

Джеана снова посмотрела на лежащего без сознания мальчика. Теперь его устроили на тюфяке и подушке и накрыли одеялами. Он был очень бледен из-за большой потери крови. Сейчас в этом заключалась одна из опасностей. Одна из многих. Джеана положила пальцы на его шею. Пульс бился ровно, разве что слишком быстро. Но, проверяя его и глядя в лицо Диего, Джеана поняла, что она тоже уверена в том, что мальчик останется жив. Это был не профессионализм, безнадежная эмоциональность.

Это была абсолютная уверенность.

Она подняла глаза на Родриго и на его любимую жену, мать этого мальчика, и кивнула.

– Он хорошо справляется. Так хорошо, как только можно было надеяться, – сказала она. Потом встала и пошла туда, где находились ее мать и отец. Аммар был с ними, и это было хорошо. Очень хорошо.

Джеана опустилась на землю возле ног Исхака и положила голову ему на колени, как делала когда-то, еще маленькой девочкой, и почувствовала, что руки отца, его сильные, спокойные, уверенные руки, легли на ее голову.

Через некоторое время она встала, потому что, по правде говоря, она уже не была маленькой девочкой, живущей в доме родителей. Она повернулась к мужчине, которого любила, одного среди всех мужчин в мире, и Аммар открыл ей объятия, а она позволила ему своим прикосновением заставить ее ненадолго забыть о том, что произошло с ее народом в городе в ту ночь.

Глава XVII

Глава XVII

Альвар де Пеллино той ночью крепко держал факел над Диего Бельмонте. Потом он видел, как отец Джеаны устало отошел вместе с женой на край деревни, а затем в одиночестве вышел, спотыкаясь, через восточные ворота на луг. Там он опустился на землю и начал молиться, стоя на коленях и медленно покачиваясь взад и вперед.

Хусари подошел и остановился рядом с Альваром. Он был весь грязный от крови, пепла и пота, так же, как сам Альвар. Хусари тихо шепнул:

– Это плач киндатов. Под двумя лунами. Плач по умершим.

– В Фезане?

– Конечно. Но, насколько я знаю этого человека, часть молитвы он посвятит Веласу.

Альвар вздрогнул. Снова посмотрел на фигуру человека, стоящего на коленях в темноте. К своему стыду, он забыл о Веласе. Родители Джеаны только сегодня узнали о его гибели. Глядя на то, как старый лекарь медленно раскачивается взад и вперед, Альвар внезапно ощутил, как к нему возвращается, спокойно и уверенно, чувство, которое он только начал осознавать во время путешествия на запад: в конечном счете ему не суждено стать солдатом.