– Орохин, – без всякого почтения, страха и смирения, обращалась она, – начинай.

И Ороро, махнув уже рукой на всяческие попытки внушить ей должное уважение, приступал.

Зажженные свечи по краям внешнего круга становились единственным источником света в наглухо запаянной тьмой комнате. Энис и Ингрэм устраивались в центральном круге. Ингрэм пил специальное зелье из корней мирмы и экстракта лилового бражника, за который Ороро пришлось здорово поторговаться с ведьмами Неумолчного рынка на Востоке, ибо только там обитали эти сволочные бабочки, которые просто так не ловились. Энис же глотала зелье из другой склянки – бирюзовую жидкость, от которой пламенели таким же бирюзовым огнем ее глаза. Затем она прижимала ладони к вискам Ингрэма, они оба прикрывала глаза и замирали. Изредка Энис начинала что-то шептать, покрывалась гусиной кожей, стискивала зубы так, что они скрипели. Изредка по щекам Ингрэма вдруг текли слезы, а сам он потом долго приходил в себя. И каждый раз они оба после окончания лечения долго невидяще смотрели друг другу в глаза, словно в чем-то убеждались, а может, пытались определить, где грань между воспоминаниями и реальностью, и Ороро каждый раз невольно пугался, что осознанность в глазах Ингрэма так и не появится.

Энис приходила в себя первой и быстро и неловко отводила глаза.

– Какого шмака пахнет подгорелым? – ворчала она.

– Тебе мерещится, – отмахивался Ороро, холодея от мысли, что опять забыл о поручении перемешивать котелок.

– Эй, подай мне настой. Тьфу, мог бы и подогреть, прекрасно же знаешь, что я люблю горячий.

– Курва необщипанная, – бормотал в ответ Ороро услышанное на ярмарке местное ругательство. – Я тебе не прислуга, я – потомок могущественного народа, опасный полукровка, между прочим, и я тоже устал, пока скрывал твои чары.

– Сейчас подогрею, – примирительно говорил Ингрэм.

Он всегда говорил и делал что-нибудь примирительное, от чего потом становилось стыдно за свое поведение, аж кровь приливала к лицу.

Пока Ингрэм вставал с колен и шел к огненным камням. Ороро старался не встречаться взглядом с Энис, пока однажды вдруг не понял, что и ее взгляд бегал в сторону, а лицо румянилось. Возвращался Ингрэм с двумя кружками – с подогретым настоем Энис и сладким компотом для Ороро, который взял в привычку таскать с собой во фляжке.

– Отдохни, я сам, – говорил он и стирал с пола магическую формулу барьера заранее приготовленными водой и тряпкой.

Закончив, он благодарил Энис за лечение и дарил маленькую коробочку купленных сладостей. Энис демонстративно закатывала глаза, но подарок принимала и отвечала: