Эта мысль настолько вдруг поразила его разбуженный разум, что Ороро вытаращился, медленно соображая, кто он, где он и что только что чуть не натворил.

Ингрэм тем временем прикрыл глаза, покачнулся, и Ороро едва успел его подхватить.

– Ингрэм? – недоверчиво позвал он. Легонько встряхнул. – Эй, Ингрэм?

Ингрэм не отзывался. Он обмяк, потяжелел, и было непонятно, дышал вообще или нет.

Где-то в другом мире рыдала Энис. Мрачный Хорей все так же стоял по ту сторону ловушки и сверлил ощутимым торжествующим взглядом.

– Нет, я не мог, – потрясенно прошептал Ороро. Жалобно посмотрел на Ингрэма. – Эй, очнись, я же не взаправду, я бы никогда…

Он осекся. Сегодня он уже едва не напал на Ингрэма во время ссоры. С самого начала, едва впервые распробовав его кровь, он лишь каким-то чудом не убил Ингрэма. Он – проклятый полукровка, понятно, почему его все боялись. Он – монстр, не способный себя контролировать. Он не смог себя контролировать, и Ингрэма больше нет. Он никогда больше не увидит Ингрэма. Ингрэм никогда больше не взъерошит его волосы, не усмехнется и не позовет домой.

– Понимаешь теперь, каково мне было – потерять близкого? – с усмешкой спросил Хорей. – Должно быть, тебе даже хуже, чем мне. По крайней мере, я не убил дочь своими руками, как ты это только что сделал с тем, кого называл отцом.

Ороро медленно перевел взгляд на него.

Почему этот проклятый Ищейка все не оставит их в покое?!

Ороро затрясло, заколотило, нахлынула злость, да такой силы и ярости, что мир замерцал перед глазами красными всполохами. Он осторожно положил Ингрэма на спину, чтобы нож еще глубже не поранил его тело. Земля под ногами хрустнула, изошлась сухими глубокими трещинами. Он встал прямо перед сетью-молнией, вцепился в нее появившимися на крыльях когтями, искривившимися черными пальцами, вжался телом. Лохмотья, в которые снова превратилась его одежда, вспыхнули, загорелись, запах тлеющей одежды забивался в нос. От устремленных молний можно было ослепнуть при обычном зрении, но Ороро лишь чуть прищурился. Заскрипел зубами, взвыл от боли, от злости, от бессилия, от своей потери, на которую боялся теперь обернуться и снова в этом увериться. Он рыдал, понимая, что всего, к чему стремился, больше не будет, и звуки эти напоминали вопли шэндеров в ночи. Он и не подозревал, что способен их издавать, но сейчас на это было все равно. Шипела кожа, вскипала кровоточащими ожогами, катилась кровь, но он не мог отступить, и почему-то все не падал замертво.

Шесть лет он терпел унижения и ненависть своего народа. Шесть лет он боялся за сестру – что сорвется рядом с ней, что лорд Вортар накажет ее, если он не станет подчиняться, что однажды она возненавидит его и откажется от него. Шесть лет он боялся, что найдет Ингрэма слишком поздно и терзался в неизвестности, вынужденный каждый день безустанно обучаться всему, что могло пригодиться для плана Вортара. Половину всей своей жизни он терпел, а теперь, когда только начал с горем пополам мириться с Ингрэмом, пытаясь вернуть тень былого дома, проклятый Ищейка посмел все у него отобрать! Он ведь даже не успел попросить прощения у Ингрэма за ту глупую ссору!