Мы успели отбежать футов на двадцать, прежде чем Гейррёд заорал:

– Лови!

Мы вчетвером спрятались за ближайшей колонной, но уголь как пушечное ядро пролетел прямо сквозь неё, осыпав нас дождём пепла и искр. Колонна затрещала, и по ней до самого потолка пошли трещины.

– Бежим дальше! – закричала Самира.

Мы шарахались по всему залу, а великан швырял в нас угли с удивительной точностью. Не будь он пьян, нам бы несдобровать.

Следующим залпом он поджёг парашют Блитцена. Самира перерубила стропы топором, но мы потеряли драгоценные секунды. Очередной кусок раскалённого ужаса проделал здоровенную яму в полу рядом с нами, опалив крылья Гуниллы и шарф Хэртстоуна. Искры попали Блитцену в глаза.

– Я ослеп! – заорал он.

– Я буду тебя направлять! – вызвался я. – Налево! Налево! Нет, налево от меня!

Тем временем Гейррёд вовсю наслаждался жизнью и ходил от жаровни к жаровне, распевая на ётунском и прихлёбывая из рога.

– Ну что же вы, гостьюшки! – кричал он. – Так не по правилам! Вы должны ловить угли и кидать их мне!

Я в отчаянии огляделся в поисках выхода. В дальней стене зала была ещё одна дверь, но слишком маленькая, чтобы пролезть под ней, и слишком большая и тяжёлая, чтобы открыть, не говоря уж о здоровенном засове величиной со ствол дерева в железных скобах, который окончательно отбивал охоту с ней тягаться.

Впервые с тех пор как стал эйнхерием, я злился, что мои раны заживают хоть и быстро, но всё-таки слишком медленно. Если уж умирать, то уж стоя на своих двоих!

Я посмотрел на потолок. От колонны, которую Гейррёд повредил в самом начале игры, по потолку расходились трещины, сама колонна накренилась. Мне вспомнилось, как мама впервые доверила мне самому поставить палатку. Ну и намучился же я тогда с шестами! Чтобы они стояли ровно, надо тщательно выровнять натяжение ткани. Но уронить их – раз плюнуть!

– У меня идея, – сказал я. – Блитцен, тебе придётся поносить меня ещё немного, если только Сэм не…

– Прости, я пас, – отказалась она.

– Я в порядке, – просипел Блитцен. – В полном. Я даже уже почти вижу.

– Так, народ, – сказал я. – Скоро мы побежим прямо к великану.

Мне не нужно было понимать язык жестов – у Хэрта на лице и так ясно обозначилось: «Ты спятил?!» Взгляд нашей лебёдушки говорил то же самое.

– Просто делайте, как я скажу, – добавил я. – Будет весело.

– Пожалуйста, – взмолилась Сэм, – постарайся, чтобы эти слова не оказались высечены на моей могиле.