– Черт! Черт! Черт! – Князь Борис Антонович Святополк-Четвертинский теребил георгиевский темляк сабли, не видя способов прорваться сквозь линию огня. – Здесь нужны егеря, мы тут все поляжем без толку!

– Это верно. – Я хмуро оглядел покрытый огненными точками холм. – Но поздно. Смотрите-ка, янычары отходят, значит, скорее всего Наполеон уже в крепости.

Тело, лишенное головы, обречено на гибель, но армия, потерявшая своего полководца, еще имеет кое-какой шанс. У русских войск под стенами Константинополя такой шанс был, и звался он Михаил Илларионович Кутузов. До недавнего времени командовавший армией в Молдавии этот, несомненно, талантливый военачальник был человеком совсем иного склада, нежели его предшественник, и, что греха таить, он весьма недолюбливал корсиканского выскочку.

Не любил за то, что Бонапарт стремился наносить быстрые, решительные удары, а не завлекать противника в сети, маневрируя и провоцируя на ошибки обманными ходами; за то, что тот был молод; за то, что Бонапарту, а не ему было поручено командовать армией, действующей против Константинополя; за то, что тот был в фаворе у императора; за его французское происхождение и еще бог знает за что. Быстро наведя порядок среди опешивших от нежданной вылазки противника российских войск, Кутузов собрал в шатре генералитет и, гневно осудив авантюру графа Бонапартия, заговорил о необходимости тщательно подготовиться к планомерной осаде. По лагерю немедленно пополз слух о неизбежном скором отступлении. По долгу службы я был обязан присутствовать на военном совете, но вскоре подобное же собрание, хотя и не столь высокого уровня, состоялось в моей резиденции.

– Быть в трех шагах от победы и отступить?! – горячился князь Четвертинский, размахивая сжатыми кулаками.

– Кутузов говорит только о необходимости подготовиться к осаде, – напоминал ему пунктуальный Мюнхгаузен.

– А это значит: уйти от стен, оставив здесь лишь блокирующий отряд дожидаться прибытия тяжелой артиллерии, изматывать турок, заставлять их попусту тратить силы, – не унимался князь.

– Но ведь это разумно! – возражал Конрад.

– Здесь можно окончить войну одним сильным ударом, может быть, за считанные дни, от силы – неделю! С топтанием же на месте на это уйдут месяцы, а возможно, и годы.

– Ну уж годы!

– Александр Великий осаждал Тир двенадцать лет, – напомнил я.

– Это было давно, – Борис Антонович наконец вставил трубку в зубы и полез за огнивом, – к тому же Тир стоял на острове.

– А нынешний Александр, сказывают, уже взял Иерусалим, – вставил один из присутствующих гусарских офицеров.