– Мустафа предлагает следующую хитрость: сегодня утром он проведет вылазку на заранее оговоренную часть нашего лагеря. Брат султана лично возглавит отряд. А пока его сипахи [29] и янычары будут для вида штурмовать ограду лагеря, он сможет увидеться с Наполеоном без лишних свидетелей…

– И там все полюбовно перечирикать! – завершил Лис.

– Что-то вроде того, – после короткой удивленной паузы согласился адъютант командующего.

– Заковыристо! – Сергей опять почесал затылок. – А если его по ходу прений немножко грохнут?

– Кого – его? – уточнил Конрад.

– Да без разницы! Шо так, шо эдак – непруха полная!

– Что и говорить, дело, возможно, не самое безопасное, но с другой стороны – на кон поставлена власть над Османской Портой и победа России. Так что я не удивлен решением Наполеона играть ва-банк!

– Вот оно как. – Я задумчиво прикрыл глаза. – Что ж, в таком случае, думаю, мне как представителю союзников обязательно стоит присутствовать на переговорах. Когда начало вылазки?

Мюнхгаузен вытащил часы, и упрятанный под крышкой механизм завел трогательную песнь о милом Августине.

– Примерно через пять минут.

– Черт побери! – нахмурился я и хлопнул в ладоши, вызывая слуг. – Эй, лежебоки! Мундир! Шпагу! Коня! Бы-ыстро!!!

Переполошенные ранним подъемом слуги с испугом и укором глядели на возбужденных господ, собравшихся в путь с утра пораньше, даже не побрившись и не выпив утренний кофе.

– Что, что случилось? – Йоган Протвиц, запахивая халат, выскочил во двор, тревожно хлопая глазами и втягивая сладковатый воздух своим острым носом.

– Еще ничего, – бросил я, одной рукой хватая луку седла, другой наспех застегивая пуговицы мундира. – Но может случиться!

– Вот так всегда, – под нос себе, но так, чтобы его слова долетели до моего слуха, скорбно пробормотал Лис. – Ничего не произошло, хрен его знает, будет или нет, а мы уже летим вперед быстрее ветра. Спешка хороша только при ловле блох! Скажите, граф, у вас есть блохи?

– У меня есть подозрения, – выкрикнул я, перенося ногу через седло. – Н-но! Вперед!

– Да что происходит? В конце концов, ты объяснишь, в чем дело? – Мюнхгаузен пришпорил жеребца, пытаясь держаться рядом со мной.

– Это не переговоры! – сглатывая ворвавшийся в легкие воздух, прокричал я. – Это западня!

– Отчего ты так решил?

– Мустафа, брат султана, – никчемный, слабый, едва ли не придурковатый неженка. Он всю жизнь провел в специальном дворце для родни государя и без разрешения главы черных евнухов не смеет выйти со двора, а уж тем более провести вылазку за стены Константинополя во главе отряда янычаров.