— Но что я-то смогу с одним, да еще таким дивным полком? — Мамонтов с силой дернул себя за ус, что на языке его жестов означало крайнюю степень возбуждения и неудовольствия.

— Очень многое, — коротко ответил ротмистр Чарновский. — Как вам известно, после успеха нашей Варшавской операции довольно много австрийских частей оказались полностью отрезанными от своих основных сил. Некоторые из них сложили оружие, некоторые и до сего дня пробиваются к своим. Вы станете одной из таких частей — своего рода сборной солянкой из разных недобитков. Специально для вас будет устроен ночной бой, во время которого вы «прорветесь» через линию фронта. И как временное соединение, составленное из остатков различных частей, разгромленных нами, будете отправлены в глубокий тыл на переформирование.

Вот здесь вы, как надеется великий князь Николай Николаевич, покажете себя. Железнодорожное полотно, мосты, водокачки, подвижной состав в указанном районе должны перестать существовать. Командование очень надеется, что это не будет плохой копией рейда генерала Мищенко[25].

В вашем распоряжении кроме кавалеристов будут саперы и конная батарея. На флангах у вас будут работать партизанские отряды капитана Каппеля, есаула Шкуро, сотника Чернецова и корнета Бэй-Булак-Балаховича. Их основная задача — максимально обезопасить ваши действия. Ни один воинский эшелон не должен пройти в Восточную Пруссию. Это понятно?

— Так точно! — вытянулся полковник Мамонтов, забывая, что перед ним всего лишь ротмистр, похожий на великого князя Николая Николаевича, а не сам главнокомандующий.

— Да поможет нам Бог!

* * *

Цыганистого вида извозчик немилосердно хлестал коней, и залетные, покорные его воле, уносили беглеца все дальше от места его недавнего заключения.

— Если что, скажу, что силой меня принудили, — повернув голову вполоборота, кричал лихач своему пассажиру. — А вот там вон, видите подворотню, скажу, прыгнули из саней и утекли. Так что вы уж, если вдруг что, не выдайте! Я ж, знамо дело, вашему люду всегда помочь готов.

Барраппа молча слушал выкрики доброхотливого возницы, всерьез недоумевая, с чего бы он вдруг с этаким усердием сам вызвался ему помочь. Впрочем, знай приезжий капрал петербургскую жизнь чуток получше, вопросов бы у него не было. Извозчики и в мирное время частенько водили знакомство со всякого рода жиганами. Где клиента пьяного в самые руки подадут, а когда и самого фартового из-под носа у полиции увезут. На всякий вопрос ответ один — принудили, финкой грозили, а то и шпалером[26]. Когда началась война, в Петрограде извозчикам и самим стало неуютно. Ездишь днем и ночью один, в кошельке монеты, а народ вокруг голодный, матросня гуляет… Тут хочешь не хочешь, а ступай на поклон к Ивану Блинову[27], чтоб если вдруг какая напасть, знать, кому слово молвить.