Смех затих, клацнул замок, демонстрируя пришедшим слабоприкрытые кружевным бельем прелести грудастой блондинки. Она пропустила Барраппу и его сопровождающего и в тот же миг растворилась за дверью. Окна комнаты были задернуты глухими тяжелыми шторами, однако при свете керосиновой лампы Барраппа легко мог рассмотреть хозяина апартаментов, сидевшего за круглым столом, накрытым красной бархатной скатертью. Тот был немолод, пожалуй, невысок, однако широкие плечи и мощная грудь свидетельствовали о немалой силе. Темно-серые буравящие глаза под нависшими бровями, перебитый нос и сросшиеся с бакенбардами усы, весьма популярные во времена царствования Александра III, довершали набросок портрета того, кого привратник именовал Бомбардиром.

— Кто таков? — рявкнул Бомбардир, и Барраппа понял, что такой голос и впрямь вырабатывается необходимостью перекрикивать орудийную пальбу.

— Петр Длугаш, капрал сербской армии, — отрекомендовался Барраппа.

— Ишь ты! Чужеземец, выходит?

— Чужеземец, — кивнул незваный гость.

— А что ж тебя на нары-то занесло?

— С жандармами не поладил, — заученно начал Барраппа. — Документов не было, схватили, а я убег, у одного мундир прихватил и оружие. Они меня искать, я укрылся, они нашли. Когда брали, стрельба была. В тюрьму бросили, а нынче снова убег.

— И при том легавого завалил?

— Завалил.

— Ловко плетешь, — покачал головой Бомбардир. — А кто-нибудь твои словеса в городе подтвердить может?

Барраппа пожал плечами.

— Жандармы могут.

— Ишь ты, шуткарь! Сейчас побежим мы к жандармам спрашивать, кто от них утек и с какого перехмурья.

— Дружки есть, тоже сербы, вместе воевали…

— Сербы, говоришь? — Бомбардир схватился за переносицу, а затем, словно что-то вспомнив, взял стоящий на столе початый штоф водки, плеснул в стакан и протянул гостю.

— Пей.

Барраппа поднес обжигающую жидкость к губам и начал неспешно глотать предложенное хозяином угощение.

— Да, не по-нашему пьешь, не по-русски.

Бомбардир вцепился пятерней в свой левый бакенбард.

— Сколько, говоришь, дружков?