— Трое.

— А не те ли это сербы, что на Большой Морской хату ломанули? — На губах Бомбардира появилась насмешливая ухмылка. — Их там еще какой-то фраер подрезал. — Барраппа молчал, с удивлением и тревогой глядя на хозяина притона. — Да ты не жмись, еж, у меня ремесло такое — все про всех знать. Уж коли чужаки на моей-то земле озоруют, как о том не спросить? — Барраппа молчал. — Ну что, еж, слова позабыл? Ничего, с чужеземцами случается. Вспомнить время есть, все равно отсюда без ответа не уйдешь, я тебе в том слово даю. И еще, если хочешь, хоть на святых образах побожусь, коли правду скажешь, то их пальцем не трону. — Барраппа молча поглядел на сопровождающего. Бомбардир правильно истолковал его взгляд. — И парни не тронут.

— Да, это они, — негромко произнес капрал.

— Вот видишь, еж? — снова усмехнулся Бомбардир. — Правду сказал, и на душе легче. А вот хочешь, и я тебе правду скажу? — не дожидаясь ответа, он еще раз наполнил стакан и, положив на него сверху кусок ситного хлеба, подтолкнул к Барраппе. — Дружков твоих второго дня жандармы на их малине положили, всех до единого. Выпей за упокой их душ.

Глаза Барраппы расширились. Эта новость сбивала с ног похлеще всего того, что происходило за последние дни. «Их нет, — повторял он про себя. — Их больше нет. Теперь я один, и вокруг тысяча врагов, и некому прийти на помощь и прикрыть спину».

— А знаешь, — между тем продолжал Бомбардир, — ведь что самое в этом забавное? Человечек наш, который там поблизости терся, сказывал, что оттого жандармы квартиру с боем брали, что сербы эти как есть сплошь шпионами оказались. Иначе бы чего? На ухарей, вроде нас, уголовный сыск имеется. Допил? Закусывай. Вот хочу я тебя спросить, — без перехода вещал Бомбардир, — ты сам-то как, не шпион ли?

— Нет, — мотнул головой Барраппа.

— Не шпио-о-он, — протянул его собеседник. — А когти рвал откуда?

— Не ведаю. Из тюрьмы.

— Ишь ты, не ведаешь. Ну, знамо дело, чужестранец. — Бомбардир развел руками. — Где ж тут ведать? Курносый, а скажи-ка мне, — он повернулся к привратнику, — кто нам этого гостюшку подогнал?

— Чернявый, — шмыгая расплющенным, вероятно, в драке носом, пробасил дворник.

— Кажись, он возле Никольской отирается?

— Точно, там, — подтвердил сопровождающий Барраппу дворник.

— Стало быть, друг ситный, бежал ты из контрразведки, — в голосе его появился металл, — а мне тут горбатого до стены лепишь, что ксиву забыл и с псами легавыми сцепился. Ты меня, отставного русского солдата, поиметь хотел?! — тяжеленные кулаки Бомбардира с грохотом опустились на столешницу, пугая жареную утку.