- Простынешь, Алка.

Она не ответила. И, казалось, не почувствовала. Ни тепла, ни его рук. Но это только показалась. Потому что через секунду статуя ожила.

- Ты говорил, что можешь помочь этой девочке умереть без мучений, - сказала она.

- Могу, - подтвердил он, - и помогу. Сейчас?

- Ты ведь, наверное, можешь это сделать и для меня?

- Рехнулась, - Рус покрутил головой.

- Да нет, я все хорошо обдумала. Ей семнадцать лет. Она должна жить.

- Тебя послушать, так на жизнь имеют право только молодые. А давай пройдем по городу, и всех, кому за шестьдесят, отстреляем к баобабам? А что? Меньше народу - легче с квартирным вопросом.

- Рус, я серьезно, - Алла не поворачивалась, не хотелось смотреть в его глаза. Или, наоборот, слишком хотелось?

- В любом случае, спор у нас беспредметный. Ты миновала точку невозвращения, по моим ощущениям, где-то около недели назад. Твоя личность полностью подавила Мару.

- Постой, - Алла обернулась, - около недели назад мы встречались.

- Да, - кивнул Рус.

- И ты... знал об этом? Уже тогда? Конечно, знал. Не мог не знать!

- Конечно, знал, - подтвердил Рустам.

- Но почему ты не сказал мне об этом?

- Потому что предвидел этот разговор. И твое решение, - ответил он. И не отвел светлых глаз, даже когда она подняла узкую ладонь, и со всего размаху залепила ему хлесткую пощечину.

- Мерзавец. Кто дал тебе право решать за меня, как мне жить? И жить ли, вообще? - она снова подняла руку, но Рус мягким движением перехватил ее.

- Яса, - ответил он, - я - князь Ясы. Как и Влад. Уж ты-то лучше других должна знать, что у нас демократия невозможна.

Не вступая в дальнейшие дебаты, он легонько прикоснулся к ее лбу кончиками пальцев... и Алла ушла. Проснулась Мара.

Она вздрогнула. Оглянулась. И во все глаза уставилась на мужчину.