Стражник хвастливо расправил плечи:

— Да я и биться не буду — мы герцогиню охраняем. А то б да, показал!

— О, какое горе! — всплеснула руками красавица. — Истинное геройство принуждено оставаться скрытым от взоров. Но поверь, о повелитель, ласки мои станут тебе венком победителя! Поцелуи опьянят слаще, чем самое дорогое вино! Никто не сравнится со мной в искусстве любви — и все это безраздельно станет принадлежать тебе, моему доблестному владыке.

— Так, это… Стало быть, того… Ты хочешь остаться со мной? — поражаясь то ли удаче, то ли стремительному напору девицы, выдавил стражник.

— Да! Скажи, что ты желаешь меня или же убей, ибо нет мне жизни без тебя! Заколи меня своим длинным кинжалом! Не бойся — кто станет искать здесь бедную Мафраз за тридевять земель от родного дома? Да и к чему мне жизнь, если тот, кому я отдала свою любовь до последней капли, отвергает ее? О горе мне, горе!

— Ну, ты чего? Не плачь! Я ж спросил только… Вот диковина-то: вроде у ворот недавно увиделись…

— Чтобы понять, что цветок — это цветок, ни к чему ходить к гадалке. Для того чтобы ощущать аромат его, незачем ждать вечность. Никому, кроме избранника, уготованного мне Всевышним, не отдала бы я нежность, живущую в сердце моем.

— Так и быть по тому. — Вояка притянул к себе Мафраз и стал ее жадно целовать. — Я буду звать тебя Марта. Поживешь пока у меня. Жилье не абы какое, но мне много-то не надо… Обживемся. Ты вот только веру нашу прими.

— Как скажешь, мой повелитель.

— Это хорошо, что ты послушная такая. Всегда меня слушай, я глупого не скажу.

— Ты мудрейший из мудрых, о рубин сердца моего!

— Экие ж чудеса порой случатся на свете! — Стражник приподнял юбку и с удовольствием ощупал пышные, но упругие ягодицы «невесты».

Та сладострастно застонала.

— До чего ж ты ладная! Я на кухне знаю кой-кого — там, значит, тебя и пристрою.

— Разумней твоих слов только дела твои, — на ухо ликующему верзиле нежно прошептала Мафраз.

Глава 24

Глава 24

Нет способа надежно овладеть городом иначе, как подвергнув его разрушению.

Гостевая келья скупо освещалась огарком свечи, но даже так было видно, что смотреть не на что.

«Какого черта, — мысленно возмущался „папский легат“, стараясь приспособить дощатый топчан вместо лестницы и добраться до узкого, как бойница, окна. — Неужели Отец небесный, обитающий в бескрайних лазурных высях, в самом деле радуется тому, что верные слуги его забиваются в норы, которые и для мышей не слишком-то просторны? Вот в давние времена храмы были — загляденье! Их, правда, сейчас и не найти, но в детстве, в монастыре дяди Эрманна, я читал замечательный трактат с искусно нарисованными базиликами, украшенными прекрасными статуями. Колонны, утопающие в плюще и винограднике, жертвенный огонь… Вот как надо жить! Тогда молиться — одно удовольствие. Не то что здесь».