— Батюшка, но ведь это мой долг как вассала — по зову сюзерена прибыть под его знамена, как только объявит он о своем желании начать войну.

— Какая может быть война?! — Старый барон ходил из угла в угол, меряя замковую комнату шагами. — Уже осень: скоро пойдут дожди, развезет дороги.

— Когда ты был в Святой Земле, разве жар пустыни, песок и камень могли остановить тебя?

— Не сравнивай! — оборвал его отец. — Тогда у нас была священная цель. А здесь… Мне не нравится то, что говорит этот аббат, и я не ведаю, почему ты должен проливать кровь ради его нелепых речей.

— Они полны благочестия…

— Ерунда, — барон подошел к сыну, — никакое благочестие не отменяет покорности королю.

Рыцарь вздохнул:

— И все же, отец, мне представляется, что ты просто опасаешься разбойников, которые повадились безобразить в округе.

— Хорошо, что не сказал «боишься», — хмыкнул барон. — Твои слова — вздор! Тоже сказанул, «безобразят»… Безобразить — это украсть корову у виллана или завалить девку в придорожных кустах. На худой конец ограбить купца, следующего на ярмарку. Ты слышал, что было в Жануа? А в Клери? А в Бонфонтене?

— Слышал, отец. Сначала загорается деревня, жители ее толпой бегут к воротам замка, погоняемые разбойниками. Как только гарнизон замка пытается оказать помощь несчастным, в открытые вороты врывается сильный отряд, который убивает там всех.

— Вот именно — всех. Шампань только и говорит об этом.

— Я оставлю тебе достаточно людей. А кроме того, отец мой, ты же опытный воин и хорошо можешь отличить ложную опасность от настоящей. Если она и впрямь серьезна, не открывай ворота.

— Тогда мы останемся без крестьян, без скота…

— Это лучше, чем без головы.

— Ненамного.

Их разговор был прерван появлением дворецкого.

— У ворот отряд. Они требуют хозяина замка.

— Требуют? — подбоченился старый барон.

— Отряд в такое время? — удивился сын.

— Командир утверждает, что послан графом Тибо Шампанским.