— Да… Конечно, — пролепетал герцог Сантодоро, боясь открыть рот, чтобы сердце, прыгающее в грудной клетке, как бешеная мартышка, ненароком не выскочило наружу.

— Ступай, милый, — нежно прошептала Никотея, простояв так пару минут. — Казначей передаст дары для твоего отца. Скажи — как только будет возможность, я сама не премину навестить его.

Симеон Гаврас низко поклонился и, пятясь, чтобы подольше лицезреть императрицу, вышел из приемной залы.

— Вразуми меня, Господи, — горько вздохнула Никотея. — Ну почему этот мир не создан для таких, как он? — Она хлопнула в ладоши, призывая стражу.

— Барон ди Гуеско прибыл по вашему распоряжению, — доложил караульный начальник.

— Он весьма точен. Зовите его.

Анджело Майорано быстрым шагом вошел в залу и чуть поклонился императрице. Она сделала вид, что не заметила этого вопиющего нарушения этикета — от любого другого барона Империи требовалось бы изъявление куда большего почтения, но Майорано… Никотея поймала себя на мысли, что ей нравится глумливая ухмылка Мултазим Иблиса, искривлявшая его губы всякий раз, когда он не был озабочен новым коварным планом и притворством.

— Вы желали видеть меня, государыня?

— Хотела узнать, достаточно ли тебя наградил король Людовик.

— У меня нет оснований жаловаться на его скупость. Король распорядился высыпать овес из лошадиной торбы и доверху засыпать ее золотом.

— От себя я прибавлю столько же, — пообещала Никотея. — Однако, мой славный барон, у меня к тебе будет одна небольшая просьба.

— И тоже на две торбы золотом?

— Кто знает, кто знает… Возможно, две торбы покажутся тебе мелочью и черной неблагодарностью.

— Это столь опасно?

— Не опаснее того, что тебе уже приходилось неоднократно предпринимать.

Брови Майорано заинтересованно приподнялись:

— Я нынче собирался вернуться к Его Святейшеству, но, похоже, в дороге меня свалил ужасный недуг. Остается выяснить, моя госпожа, надолго ли.

— Сегодня в Херсонес отбывает мой дорогой родственник, Симеон Гаврас. Я была бы весьма благодарна, если бы ты отплыл вместе с ним и растолковал моему дяде, архонту, что в скорейшем времени я планирую сокрушить дядю Иоанна, и дяде Григорию следует быть готовым выступить с нами.

— Он об этом знает?

— Знает. Но я не доверюсь с этим Симеону.