«А может быть, то знак мне? — подумал старец. — Может, для того Господь продлил терзания мои, чтобы покаялся я, повинился пред сыном духовным, в каком лукавстве минули годы мои?»

— Зови, — половиной рта прошептал Амвросий.

Вторая половина тела больше не слушалась его, он ощущал ее, как неподъемную гирю, наподобие той, которую вешали каторжным галерным рабам.

Отрок опрометью бросился за Великим князем. Тот вошел как есть: в кольчуге, боевом поясе, запыленном плаще, только что без меча и шелома. Лицо его, прежде дышавшее молодецкой удалью, теперь осунулось и было исполнено мрачной решимости.

— Огня! — потребовал Мстислав, и убогая келья старца наполнилась светом массивных факелов. — Благослави, отче! — Великий князь преклонил колени пред ложем старика.

Тот сделал слабую попытку поднять руку, но пальцы лишь едва шевельнулись.

— Господь да пребудет с тобой, — прошептал он.

— Сие мне ныне более всего потребно, — горестно вздохнул повелитель Руси. — Не чаял я в дому такое застать. Брат голову сложил. Ты — отец мой во Христе… — Он снова вздохнул и не стал продолжать скорбную речь, боясь не удержать слезы.

— Помираю я, — чуть слышно произнес Амвросий. — Совсем уж скоро помру.

— Ну, ты-то раньше времени себя не хорони. — Мстислав стиснул пудовые кулаки, будто надеясь отогнать ими хворь. — Я велю во всех церквях и соборах киевских за здравие твое молиться, в колокола бить, бесов пугать… Да что там Киев — по всей Руси велю!

— Пустое это, не молись за грешника.

— Да коли ты грешник, кто ж тогда свят?

— Великий грешник, — подтвердил старец. — Пред отцом твоим, братом, пред тобою.

— В чем же провина-то твоя? Истового праведника!

— Слушай, что скажу. Более говорить не буду — сил не достанет. Я много по миру ходил, да не по своей воле.

— По чьей же?

— Молчи… Бюро Варваров — слышал такое?

— Что?! — взревел Мономашич.

— И сюда я той волей прибыл, — не обращая внимания на княжий гнев, продолжал Амвросий, — еще при Алексее Комнине. С тех пор при вас соглядатаем состоял. Да все в Царьград докладывал.

Зубовный скрежет Мстислава был ему ответом.