Сталин до скрипа сжал зубы. Этот похожий на беса кликуша уже и не думал скрывать своих намерений — он торопился избавиться от всякого, кто мог быть сегодня или даже стать когда-нибудь ему опасным.

— Дорогой Лев Давидович, — с трудом пересиливая клокотавший внутри гнев, спокойно и с обычной улыбкой ответил тогда Сталин. — Я бы хотел показать вам некоторые материалы, подтверждающие правильность моего плана действий.

— Какие материалы?

— Очень ценные и очень интересные материалы.

— Хорошо. — Троцкий смерил его испытующим взглядом. — Но поторопитесь.

— Непременно…

На улице решительной дробью, нервическим парадом-алле забарабанил ливень. Иосиф Виссарионович на минуту отвлекся от своих мыслей, слушая шум — едва ли не рев, дождя.

«Ничего, ничего ему не станется. — Коба достал из кармана маленький ключик и открыл ящик стола. — Вот он, мой хороший!»

Перед ним на бархатной подушечке, отливая никелем и перламутром, лежал небольшой, почти игрушечный браунинг. Первое оружие, раздобытое им когда-то еще на заре революционной юности. Именно с этим пистолетом вместе с покойным Камо Сталин проводил экспроприацию в своем первом банке. Во время ареста полиции не удалось обнаружить тайник, и это небольшое, но смертоносное оружие так и пролежало без применения до конца гражданской войны, пока наконец не заняло достойное и почетное место в кабинете первого секретаря ЦК партии большевиков.

Коба достал пистолет, привычным жестом извлек обойму, в который раз убедился, что патроны на месте, и вставил ее обратно.

— Это будут очень веские материалы, — прошептал он, положил браунинг на стол и, словно раздумывая, поднял трубку телефона. — Сталин говорит. Соедините меня, пожалуйста, с кабинетом товарища Дзержинского.

Некоторое время трубка молчала, затем среди шороха и треска появился голос телефонистки:

— Простите, Иосиф Виссарионович, его нет в кабинете. Секретарь утверждает, что Феликс Эдмундович куда-то уехал.

— Благодарю вас, — ответил Сталин и с досадой вернул трубку на рычаг. — Уехал. Как же иначе? В такую-то погоду у него оказались срочные дела. Наверняка Феликс понял, что наша карта бита, и решил до поры до времени отсидеться в стороне. Ну ничего…

Сталин заученным движением дослал патрон в патронник. За окнами совсем близко ударила молния, и от грома затряслись оконные стекла. Коба встал из-за стола.

— Последнее слово еще не сказано.

Конец мая 1924

Профессор Дехтерев крутил в пальцах странный, почти нелепый «ключ». Он словно вырастал из медицинского пузырька — совершенно прозрачного, но не стеклянного. И сама отмычка тоже была прозрачной. Тусклой, но прозрачной. Дехтерев глядел на нее, втайне надеясь, что происходящее — не явь, а какое-то странное наваждение. Вот сейчас он ущипнет себя, и морок рассеется.