Одной рукой он уперся в стену возле моего лица, а пальцами другой больно сжал подбородок. Между нами не было пространства, и я чувствовала дикое биение его сердца. Губы Хэджама побледнели, он приблизил их к моей щеке, обжег кожу ядовитым дыханием и дотронулся кончиком языка. Все внутри меня заледенело.

– Какая мука, – прошептал он и жадно впился в мои губы.

Я тихо пискнула. Мне было больно, но вместе с тем стало жарко и сладко. Я не могла контролировать этот порыв: схватила его за руку, удерживавшую мой подбородок, и, с силой отдернув, обхватила лицо ладонями. Целовала в ответ – неистово, опасаясь, что если прекращу, то умру от голода. Тело все помнило и предательски откликалось на ласку, больше похожую на наказание. Он выпустил клыки, они ранили мне губы, а пальцы с когтями до крови раздирали плечи. Я все понимала, абсолютно все, но намеренно не хотела сдаваться. Мне это было нужно, чтобы понять, куда идти – с ним или против него. Я ведь до сих пор не знала!

– Ядовитая стерва, – прорычал он, отталкивая меня.

Наше рваное дыхание звенящим эхом рикошетило от стен. Хэджам вытер рот, размазав по щеке капли моей крови.

– Все, что есть во мне, – плод твоего воспитания, – огрызнулась я шепотом. Руки тянулись к губам – так они горели! – но я сдержалась.

– Я не учил тебя предательству! – рявкнул Хэджам.

– Да что ты?

Все во мне взбунтовалось, кровь закипела, стала жечь изнутри. Нужно было броситься на него, вцепиться когтями в безупречное наглое лицо и рвать до тех пор, пока он не взмолится о пощаде. Но я лишь презрительно выгнула брови.

– Ты знаешь, зачем я это сделал и почему именно с ней. Не надо драмы!

– Никакой драмы, Хэджам, – хмыкнула я. Злость вдруг отступила, обнажая в сознании постыдную, пугающую мысль: внезапно мне стало ясно, почему же я на самом деле пошла до конца в своем якобы предательстве. – Ты сделал что хотел, я ответила тем же.

Хэджам в сердцах ударил кулаком по стене.

– Поведение ребенка!

Ширма треснула, и напускное спокойствие разбилось о настоящие чувства. Я злорадствовала, краем глаза наблюдая за дальними дверьми: они беззвучно разъехались и в проеме показалось лицо юной девушки. Даже никогда прежде не видя ее, я сразу поняла, что это она. Мидори.

– Хочешь правду? – тихо спросила я. К горлу подступила тошнота. Я никогда не хотела об этом говорить, но что-то во мне изменилось. Я верила, что стала лучше… что могла бы стать лучше. Но давняя связь с Хэджамом все это время не давала мне принимать себя новую. Я должна была признаться – в первую очередь самой себе: иногда только лишь попробовав слова на вкус, можно понять, насколько они правдивы. – Если бы ты посвятил меня во все детали своего плана, я бы смирилась. Может, не сразу, но я бы приняла все и осталась верной тебе даже ценой жизни других людей. Так что спасибо… спасибо, что обманул.