Женщина, с которой я наконец стал бесстрашным.

В конечном счете мне хочется верить, что я подарил ей покой. Если ее предназначением была моя бессмертная жизнь, то мне полагалось отплатить ей исполнением сокровенного желания – как бы мне ни хотелось, чтобы этим желанием стала вечность со мной.

Рэйкен научила меня главному: на собственном жестоком примере показала, во что может превратиться моя жизнь, если гоняться за прошлым. Что могущество – деньги, власть, сила, бессмертие – это ложное обещание, что все можно исправить. Смерть – это естественный ход вещей, и вовремя отпускать умерших – мудрость, с которой не рождаются, но которую можно приобрести. Могущество не должно оборачивать время вспять и внушать, что любой закон природы можно изменить. Могущество – это талант жить полно, сохраняя баланс между личными желаниями, совестью и добротой своего сердца.

Когда-нибудь я похороню тоску по Рэйкен и впущу эти мысли не только в голову, но и в свои новые бесчисленные дни.

Семь лет спустя

Кажется, их звали Аридзу и Аки – я честно пытался расслышать их имена, но они так быстро щебетали, что задача была невыполнимой, а переспрашивать было неудобно. Эти птицы были ровесниками Коджи и стали его лучшими друзьями. Когда они наведывались к нам в поместье, вся округа на ушах стояла. Все их удивляло здесь: и светлые стены, и высокие деревья, которые окружали дом, и крестьяне, работавшие в полях. Они носились кругами, радостно вереща, создавая в воздухе вихри, отчего наша старая кухарка не раз хваталась за сердце, ругаясь на них, но все же любила от души. Это я видел по ее улыбке, от которой вокруг глаз расползались десятки морщинок. Коджи превращаться не мог, но уже здорово поднатаскался в левитации. Я неоднократно видел, как он задумчиво прохаживался вверх-вниз, ступая по воздуху, как по невидимым ступеням. Не думаю, что он расстраивался из-за того, что не мог обрасти перьями, и все же Аридзу и Аки (или как их там?) во имя дружбы никогда не превращались рядом с ним.

В тот день стояла жара, и хорошо было остаться во дворе, в тени каштанов, но я так устал от их щебета, что без зазрения совести сбежал на берег озера и устало прислонился спиной к стволу сакуры, погрузив босые ступни в холодную воду.

– Нет, ты видишь это? – усмехнулся я, с ужасом наблюдая, как Аки пикирует прямо на крышу: еще чуть-чуть и пробьет настил своим длинным носом. – Я уже жалею, что позволил им резвиться здесь. Это поместье столько лет жило, бед не знало!

Вытянув руку вверх, я по привычке задел фигурку кодама – и она закрутилась вокруг своей оси.