Двигая пальцем по древку, на полпути я обнаружил нечто вроде горячей точки, маленькой, как булавочный укол. Она кольнула меня пучком энергии, но не обожгла. Я несколько раз провел по ней пальцем, чтобы точно определить расположение. Потом приложил к этому месту острие инструмента и остановился.

Ренеттиа сказала:

– Так определяется убыль. Двигай лезвие вперед, вдоль жезла.

Я так и сделал, и в тот же миг ощутил, как рукоять непроизвольно поворачивается в ладони. Я вел кончик лезвия вперед, но он прорезал на поверхности жезла ровную, правильную спираль и остановился помимо моей воли.

– Приращение там тоже есть, – продолжила Ренеттиа. – Попробуй найти его.

Я сосредоточился на том, что она мне показывала. Был совершенно поглощен этим. Происходящее оставалось для меня загадочным, но вселяло бодрость. После нескольких попыток я научился уверенно отличать приращение от убыли. Следующей задачей оказалось определение природы острова: более широкая область применения нового чутья, и в ней легче было что-то упустить или неверно понять. Ренеттиа показала, как проводить по древку жезла большим пальцем, нащупывая остров.

– Узнаешь, когда найдешь, – заявила она.

Но это оказалось непросто, большой палец скользил туда-сюда. Я ждал ощущения тепла, или вибрации, или более общего чувства узнавания, но не находил ничего, что мог бы истолковать. Тогда Ренеттиа показала сама – это оказалась крошечная шероховатость, которую я принимал за дефект полировки. Я прижал к ней подушечку большого пальца. Внутри тотчас ясно отозвалась басовая нота, которую я удерживал ночью. Отозвалась моему духу.

– Это Теммил, – сказал я. – Я его знаю.

– Есть еще один. Найди.

Отыскать второй оказалось легче, потому что теперь я знал, чего ждать. На этот раз шероховатое пятнышко обнаружилось у кончика жезла.

– Назови его, – приказала Ренеттиа.

Мгновение я боролся с непривычным словом, которого никогда раньше не слыхал.

– Йенна? – предположил я. – Его еще называют на местном диалекте Нависающим. Договор, конвенция… Йеннская конвенция?

– Йенна. Можешь сказать, какая она?

Все, что я ощущал, была единственная нота, жалобный звук; но когда я попытался его описать, Ренеттиа ничего не поняла.

– Мы можем туда отправиться? – спросил я.

– Попозже.

– А где эта Йенна?

– Не представляю. Пометь ее.