Я провел новую линию.

Уловить градуал тоже оказалось нелегко. По словам Ренеттиа, мне предстояло выработать собственный способ интерпретировать сообщения жезла, а потом вычислять необходимую поправку градиента. Она привела несколько примеров, и я их прочертил острием инструмента. Жезл быстро покрывался штриховкой перекрещивающихся царапин. Это выглядело красиво и загадочно. Я все время подносил жезл к глазам, чтобы полюбоваться.

– Когда я тебе понадоблюсь, то приду, чтобы помочь с вычислениями, – пообещала Ренеттиа. – Это дело темное, не объяснишь, но ты скоро поймешь его на свой лад. Я не могу научить тебя вычислять градиент, могу только показать, как этому научиться.

Скоро солнце поднялось высоко и вокруг установилась привычная дневная жара. Я полностью погрузился в то, что показывала Ренеттиа, так сосредоточившись, что лишь наполовину воспринимал начинавшиеся движение и деятельность в порту, шумы и перемещения людей и лодок. Под весом скрипки, пристроенной на спине, я склонялся чуть вперед.

Когда я наконец огляделся, то обнаружил, что мы с Ренеттиа под навесом уже не одни – откуда-то появились еще с полдюжины молодых людей, сидевших, стоявших или разлегшихся вокруг под навесом. Никто со мною не поздоровался. Одним из новоприбывших был Фиилп, как обычно, не обративший на меня внимания.

– Корабль вот-вот причалит, – предупредила Ренеттиа.

Я повернул голову и увидел длинный темный силуэт пассажирского судна, огибавшего мол. Из трубы валил черный дым. Над гаванью разнесся вой сирены.

– Не смотри, – велела Ренеттиа. – Учись давай, Скрипка. Никогда не смотри на корабли.

– Что? Ты же сама сказала…

– Я тебе сообщила. Не показывай на него. Не проявляй интереса. И жезл убери. Нужно быть наготове, вдруг выберут тебя.

Я отвернулся и сунул жезл под рубаху. Вместе с другими адептами я сидел, демонстрируя отсутствие интереса, то глядя на небо, то таращась в землю, и старательно отводил взгляд от пристани. Шло время.

Немного спустя от корабля к зданию Приема потянулся ручеек пассажиров. Мы на них не смотрели, а они не замечали нас.

Позже, когда подошел паром с Хакерлина, женщина средних лет обратилась к одному из собравшихся под навесом адептов. Я услышал, как он сказал: «Десять талеров». Женщина тотчас расплатилась и вручила ему свой жезл. Адепт провел на древке коротенькую царапину, и они вместе пошли к дороге, проходившей вдоль гавани. Он подождал, пока женщина переговорила с одним из таксистов. Потом такси ее увезло, а адепт вернулся обратно к группе.

Я проголодался и спросил у Ренеттиа: