Тут было так тепло ночами, что ему ничего не понадобится, кроме свернутого халата, чтобы выспаться, а потом проснуться и рисовать рассвет, которых всходит над морем. Это единственное, что ему здесь нравилось. Виды. Яркие краски. Диковинные цветы и птицы, каких не увидишь на Севере. Жирные резные листья, высокие деревья, и трава, мягкая, как будто её специально растили, чтобы лежать на ней.
— Вы хорошо искали? Наставник дал задание следить за гостем…
— Показывать остров, — перебила другая. — Показывать, а не следить, когда ты уже запомнишь… Встречать гостей, выказывая всяческое уважение, предвосхищать желания, удовлетворять потребности и…
Коста притих. Девушки-в-белом вернулись. Их называли тут помощницами, старшими, следящими за малышами, потому что кроме мелюзги, ему по пояс, которая горохом высыпала из бокового флигеля на утренние тренировки, он никого не видел — ни одного из старших учеников.
— Бла-бла-бла — перебила первая. — Я все помню! Я сдала экзамен!
— Если помнишь, почему позволяешь себе выражаться?
— Нас же никто не слышит! — цокнула языком вторая. — Только — ты. А ты же меня не сдашь? Не сдашь? Не сдашь? — закружилась она вокруг.
— Не сдам, — сварливо кивнула другая. — Третья, вместо того, чтобы болтать, лучше проверь у леса — он часто рисует на пригорке… скоро обед, если мы потеряли гостя — нас накажут!
Наконец они ушли, и Коста выпустил сумку из рук.
Нужно уничтожить пергаменты. Никто не поймет, почему рисунки такие странные. Сегодня на некоторое время они оставили его одного — завтрак был позже из-за какого-то праздника на острове, куда его не позвали и он — писал. И — рисовал.
Нужно уничтожить пергаменты. Никто не поймет, почему рисунки такие странные. Сегодня на некоторое время они оставили его одного — завтрак был позже из-за какого-то праздника на острове, куда его не позвали и он — писал. И — рисовал.
И рисунки, которые вышли, нельзя показывать никому, кроме Мастера. И даже Мастеру — он так рад прибытию на остров… Три дня — целых три дня он пытался уловить суть. Ждал, следил, запоминал, слушал, собирал кусочки информации… но выходила ерунда.
И рисунки, которые вышли, нельзя показывать никому, кроме Мастера. И даже Мастеру — он так рад прибытию на остров… Три дня — целых три дня он пытался уловить суть. Ждал, следил, запоминал, слушал, собирал кусочки информации… но выходила ерунда.
Коста вздохнул. Цветы пахли удушливо-сладковато. Пахли — слишком. Как и все на этом острове — слишком.
В слишком белых нарядах ходили все, кто числился в учениках и слугах. И даже пузатая мелочь и та была в белом.