– Рейхсфюреру Гиммлеру, – уточнила Хелена. – Мы помогли ему выследить евреев, скрывавшихся в Амстердаме. Способ придумал герр Леттке.

Сейчас все трое ушли посовещаться. Потом вернулись и сказали, что на этом пока всё. Но у них могут возникнуть другие вопросы. Затем ее отвели обратно в камеру, где тем временем был поставлен стол, на котором ее ждал поднос из столовой с холодным ужином.

Хелена поняла, что ее оставляют здесь на ночь или даже еще дольше и что ей неизбежно придется воспользоваться пересохшим туалетом.

* * *

Ужин она все же съела; затаив дыхание, встряхнула старое одеяло, натянула его на себя и попыталась уснуть, и в какой-то момент действительно задремала, окруженная настолько глубокой тьмой, которую никогда не знала раньше.

Потом она проснулась от холода, села прямо и стала ждать, обмотавшись затхлым, неприятно колючим одеялом, пока наконец не рассвело, а потом пока за ней не пришли и не увели ее снова.

Все это время у нее в голове крутилось воспоминание, как дядя Зигмунд сказал, когда она видела его в последний раз: «Я не единственный, кого держали взаперти. Нас всех держат взаперти».

Ее опять привели в комнату для допросов, но на этот раз не приковали к цепи. Вместо этого пришел эсэсовец с четырьмя серебряными шишечками в петлице, который представился оберштурмбаннфюрером Шнайдером, и объявил:

– Фройляйн Боденкамп, вам известно, что ваши самовольные расследования противоречат действующим законам и нарушают соглашение о конфиденциальности, подписанное вами при трудоустройстве в Управление национальной безопасности. По закону мы должны передать вас суду, который совершенно точно приговорил бы вас к длительному тюремному заключению. Однако, признавая ваши прочие заслуги перед Отечеством и принимая во внимание особое общественное положение вашего отца, мы решили в порядке исключения воздержаться от такого порядка действий. На сегодняшний день вы отстранены от исполнения своих трудовых обязанностей и до тех пор, пока по делу не будет принято окончательное решение вышестоящими органами, будете находиться под домашним арестом в доме своих родителей. Это означает…

– Домашний арест? – воскликнула Хелена. – Что это значит?

Оберштурмбаннфюрер выдвинул вперед свой чрезвычайно угловатый подбородок, что сделало его похожим на сына бульдога.

– Именно это я и хочу вам объяснить. Это означает, что впредь до особых распоряжений вам запрещено покидать земельный участок родителей. Кроме того, вы не имеете права с кем-либо общаться. Ваш телефон будет арестован. Вам также категорически запрещено пользоваться другим телефоном, например стационарным телефоном родителей или их личными телефонами. Обращаю ваше внимание на то, что отныне эти линии связи находятся под постоянным надзором и при первом же нарушении этих запретов вы будете заключены под стражу. Вам все понятно?