– Да, – ответила Хелена с чувством, что перед ней разверзлась пропасть.

– Это же относится и к письмам. Вам запрещено писать и получать письма. За этим также будет вестись наблюдение, и в этом отношении я советую вам в ваших же собственных интересах не недооценивать наши возможности наблюдения. Это вам тоже понятно?

– Да, – сказала Хелена. – Никаких телефонных разговоров, никаких писем.

– А также никаких электронных писем, никаких сообщений на Немецком форуме, ничего подобного. Доступ к глобальной сети в доме ваших родителей будет заблокирован на время домашнего ареста.

Хелена с отчаянием посмотрела на него.

– И как долго это продлится?

Он развел руками.

– Я не могу сказать при всем желании. Вполне возможно, пока мы не выиграем войну.

57

57

Наконец они пришли забрать его из камеры. Он чувствовал себя бесконечно грязным, когда его затолкали в одну из голых серых камер для допросов в задней части подвала, где еще при императоре допрашивали безымянных несчастных.

– Ваше имя?

– Ойген Леттке, – ответил он. Что за нелепый вопрос. Как будто могли быть какие-то сомнения на этот счет!

– Родились?

– 19 апреля 1914 года, в Берлине.

– Член партии?

– Да.

– Как давно?

– С 17 февраля 1930 года.

– Партийный номер?