— Я думала, что знаю, — вполголоса пробормотала она. — Тише, малышка, ш-ш. Пожалуйста, замолчи!

Крики ребенка тревожили Эпини, необъяснимо выводя ее из себя. Она явно не спала, но пребывала в легком трансе медиума.

— Успокойся, Эпини. Успокойся ради своего ребенка и ради меня. Останься со мной. Останься. — Я дышал на нее умиротворением. — Вспомни о лучших временах. Вспомни о…

Я зарылся в воспоминания, отчаянно разыскивая среди них мирные и счастливые мгновения ее жизни. Мне ничего не приходило на ум. Где бы ни была Эпини, вокруг нее всегда творилась какая-то суматоха.

— Вспомни о том вечере, когда мы играли в тоусер на полу гостиной в доме твоего отца. Первый вечер, когда ты проводила время вместе со Спинком. Думай об этом, держись за счастливые воспоминания.

Эпини омыла волна печали, унимая ее волнение. Раскачивание замедлилось.

— Буду ли я когда-нибудь снова жить в таком доме, в подобном уюте? — жалобно спросила она. — Настанет ли время, когда мне не придется считать ломти хлеба и говорить домочадцам: «Довольно, ты уже съел свою долю, что бы ни твердил тебе желудок»? О, замолчи, дитя. Пожалуйста, тише. Позволь мне отдохнуть.

— Вам сейчас настолько трудно приходится?

— Трудно? Это слово годится лишь тогда, когда еще осталась надежда. Невар, мы голодаем. Если вскоре не потеплеет и не отступит страх, не позволяющий мужчинам охотиться, мы все умрем. Вчера Эмзил вышла за стены форта и вернулась с какой-то дикой зеленью. О, она оказалась очень вкусной, но ее было слишком мало. Геттис в руинах, Невар. — Она горько рассмеялась. — После того набега нам так не хватало кладбищенского сторожа. Никто и не подумал по твоему примеру заранее вырыть могилы или запасти доски для гробов. Люди считали, что в своем душевном расстройстве ты поджидал, когда же мы умрем. После пожаров много спорили о том, что важнее: пустить древесину на гробы или приберечь ее, чтобы отапливать дома. Земля слишком промерзла, чтобы рыть в ней могилы; тела пришлось оставить до весны. Говорят, на кладбище скопились штабеля гробов; оттепели немного размягчили землю, но страх и отчаяние накатывают со стороны леса, словно ядовитый поток. Непросто найти человека, согласного там работать, и еще труднее — способного работать достаточно усердно, чтобы хоть чего-то добиться.

Я вспомнил о Кеси с Эбруксом и пожалел обоих. Я не сомневался, что эта обязанность достанется им.

— У нас туго с любыми припасами. Такое впечатление, что спеки знали, куда именно бить: они сожгли склады, амбары, конюшни и столько домов! Выжившим приходится тесниться, как только возможно. Многие предпочли сбежать, когда страх вернулся. Люди не в силах больше его выносить, даже с тоником Геттиса. Не только семьи — солдаты дезертировали дюжинами. Не представляю, что с ними сталось; не удивлюсь, если многие просто легли в снег и умерли.