— Я останусь здесь. До конца, каким бы он ни оказался, я останусь здесь. Я прошу тебя только об одном, Невар. Иди в сон моего отца. Сообщи ему, что с нами сталось. А потом вернись ко мне сказать, что он обещал выслать нам помощь. Пожалуйста, Невар. Ты можешь это сделать?

— Не знаю.

Ее просьба поставила меня в тупик. Достаточно ли хорошо я знал дядю, чтобы хотя бы попытаться? Войти в сон Эпини всегда оказывалось легко. Дар медиума открывал ее спящий разум для моего вторжения. Моя близость с Ярил позволяла мне дотянуться до нее, но я не представлял, верила ли она «снам» обо мне. А дядя? Да, я уважал его и любил за все, что он для меня сделал. Но войти в его спящее сознание и говорить с ним?

— Я попытаюсь, — решился я, хотя мое сердце полнилось дурными предчувствиями.

У меня вряд ли оставалось еще много времени, а мне отчаянно хотелось увидеться с Ярил и узнать, все ли с ней в порядке. Это был непростой выбор: потратить оставшееся время на попытки дотянуться до дяди, а потом вернуться к Эпини, чтобы дать ей хоть малейшую надежду, или выяснить, как дела у моей сестренки, которой предстоял брак по сговору в поместье, управляемом моим безумным отцом.

— Я попытаюсь. Попытаюсь прямо сейчас, — пообещал я, выпуская ее руки.

Найти дядю. Найти Сеферта Бурвиля, лорда Бурвиля с Запада. Он родился наследником старшей линии нашей семьи, владельцем семейного особняка и имения в предместьях Старого Тареса. Мой отец был вторым сыном, его братом-солдатом. Когда он отличился в войнах с жителями равнин, король даровал ему титул лорда и пожаловал земли, причислив его тем самым к «новой знати». Это не понравилось супруге моего дяди. Леди Даралин Бурвиль полагала, что одного лорда Бурвиля и одной леди Бурвиль вполне достаточно, а мой отец обрел неподобающе высокое положение. Именно поэтому она холодно приняла меня, когда я приехал в Старый Тарес учиться в Академии каваллы. Она винила меня в том, что ее дочь встретилась с другим сыном «нового аристократа», да еще и бедным, и влюбилась в него. Когда Эпини опозорила семью, сбежав со Спинком, это оказалось последней каплей. И хотя мой дядя по-прежнему тепло ко мне относился, тетя считала, что именно я разрушил ее надежды подыскать для старшей дочери подходящую пару при дворе.

Я постарался отрешиться от неприязни к тетушке. Она приглушала мои воспоминания о дяде Сеферте. Я не хотел думать о ней, чтобы случайно не угодить в ее сон. Я искал покой в собственной душе, пытался забыть о навязчивых опасениях, что время, отведенное мне на разговоры, истекает, и полностью сосредоточиться на дяде. Я вспоминал ощущения, связанные с ним: запах его табака, вкус бренди, тепло и небрежный уют его кабинета в Старом Таресе. Я сосредоточился на его крепком приветственном рукопожатии и голосе, произносящем мое имя.