— Мы начинаем новую жизнь, Эмзил, — тяжело вздохнув, ответил я. — И думаю, нам стоит приложить все усилия, чтобы начать ее правильно. — Со стоном я отпустил ее. — Я хочу быть с тобой, очень хочу. Но не собираюсь требовать этого от тебя, словно в уплату долга. И не хочу, чтобы ты сошлась со мной, не зная обо мне ничего. Я уверен, что люблю тебя, а вот тебе стоит узнать меня получше. Мне будет непросто ждать, но я подожду. — Я наклонился и поцеловал ее в щеку. — И вообще, мы все еще в бегах и спасаем собственные жизни. Нам стоит выспаться сегодня, насколько это возможно.

И хотя в ту ночь я спал совсем недолго, таких сладких снов я никогда прежде не видел. Перед рассветом я разбудил всех, чтобы вновь отправиться в путь.

На следующий вечер мы остановились в стороне от обочины дороги, в заросшей кустарником ложбинке. Эмзил хотела вскипятить воды и промыть наши раны, но я сомневался, что нам стоит разводить огонь.

— Если бы нас искали, то уже нашли бы, — раздраженно буркнула она. — Всадники легко могли бы нас догнать. Мои ступни горят от боли, как наверняка и твои. Что толку в нашем побеге, если нас все равно убьет зараза? Нас уже поймали бы, если бы собирались.

— Зависит от того, насколько серьезный вышел пожар, — возразил я. — Сначала они могли предположить, что ты погибла в огне. А потом, начав разбирать обгорелые развалины, обнаружить, что наших тел там нет. И тогда уже выслать за нами погоню.

— Мы забрали лошадь и повозку, — преувеличенно вздохнула Эмзил. — Моих детей нет в городе. Любой, кто над этим задумается, сообразит, что мы сбежали. Если бы они хотели нас догнать, то уже давно догнали бы. Я считаю, что сейчас огонь для нас важнее, чем скрытность.

Я уступил, но постарался собрать дров и хвороста как можно суше и настоял, чтобы костер был небольшим и бездымным. И сам преисполнился благодарности, когда она вскипятила воды еще и для чая. Есть в горячем питье что-то такое, что возвращает человеку отвагу. Только я начал расслабляться, как мое внимание привлек какой-то звук. Огромный стервятник тяжело уселся на растущее неподалеку дерево. Я молча уставился на него в ожидании, но уродливая тварь лишь точила клюв о ветку и косилась на нас. Эмзил с детьми не обращали на птицу внимания. Сем упрашивал мать испечь лепешки, а та изучала наши припасы, выясняя, возможно ли это. Я не сводил глаз с предвестника несчастий, вспоминал слова Спинка и, как и он, мечтал о жизни, где птица всегда остается лишь птицей.

— Добрый вечер, Невар.

Я медленно повернул голову, уже узнав голос. Тайбер подошел к нам неслышно, словно крадущаяся пантера. Он стоял на краю нашего лагеря и смотрел на нас. Кара тихонько взвизгнула, когда он заговорил. Эмзил застыла на месте, сжимая в руках чайник, только что снятый с огня, чтобы долить воды в заварку.