Последовательность светлых и мрачных событий выстроилась следующим образом:

1 мая, в погожий весенний денек, Генри Эбблби скончался от естественных причин – больших доз джина после маленьких глоточков водки.

Вследствие чего сошла лавина цветов. В полном составе заявились члены ложи Странных парней, ордена Лосей и Сохатых, покуривая по пути внутрь и пошатываясь при выходе от изысканных вин, принятых в качестве противоядия от не слишком качественных, поминальных канапе.

Завывал Шведский клуб хорового пения, и его родственники, выстроенные в шеренгу, пытались не улыбаться.

В это время прибыл Уильям Красник с секретарем Гаем Чандлером, и благородное собрание уселось на свои места.

Красник и Чандлер краем глаза приметили странноватых дамочек в заднем ряду, замотанных в многометровые траурные крепы, в шляпках, раздавленных в бурю-ненастье, под вуалями, покрывающих мглою их личины.

Красник из-за своей загородки пристально наблюдал за женщинами в черных одеяниях и сказал:

– Я их видел…? – но запнулся. – Нет.

– Да. – Гай Чандлер подвинулся, чтобы Красник мог восстать из печали и опуститься, подобно правосудию. – Они приходили на поминки Гамильтона на прошлой неделе, а до этого – на похороны Крюиса.

– О, – сказал Красник. – Родственники?

– Не совсем.

И обряд начался.

Вот и всё, что касается первомайского солнца и теней. А там, глядишь, и очередные похороны.

Седьмого мая под дождем отмечали еще одну кончину. Красник подоспел первым и от нечего делать стал оглядывать окрестности.

И мрачные двойняшки оказались тут как тут, в шляпах с вуалями, напоминающими полночь на туманном берегу.

Красник обратил взор на покойного Уиллиса Хорнбека, либерального финансиста, который профинансировал свой консервативный гроб для надежного плавания по реке Вечности.

– Друзья? – пробормотал Красник. – Старины Вилли?

– Нет, – возразил Гай Чандлер.

Стала прибывать публика.

Поминки оказались столь многолюдными из-за того, что их перенесли в Зал заседаний Благотворительного ордена Лосей, по которому дефилировали две дамы масти вороного крыла, черного дрозда и грача, не расставаясь с шампанским.