– Похороны Гранта Холовея. Они пришли. Могила Луиса Мартина – то же самое. Джордж Кренкшоу. Угадай, кто пришел первым и ушел последним? День за днем. В воскресенье – в две смены.

Чандлер фыркнул:

– И что? Сообщите в полицию?

– И что я им скажу? Что две неприкаянные души эскортируют наши гробы, бросают цветы на поминках? Нет! Но я бы мог написать статью для «Таймс».

Чандлер пробежал глазами по списку.

– Двадцать два покойника, двадцать две метелки. Что, им больше развлечься нечем?

– Наверное, они терпеть не могут кино и телевидение. Тогда почему бы не стать завсегдатаями мрачных спектаклей. И дешево. Знаешь, откуда они взялись?

– Из старинного викторианского дома у оврага. Как зовут, не знаю.

– Зато я знаю. – Красник улыбнулся. – Мори. Девичьи фамилии. Старшая М. Мори. Младшая – Этерна[11].

– Этерна!

– Но… – рассмеялся Красник. – Проведи пальцами на ощупь по надгробию, и ты нащупаешь… что…?

– Mori. Латынь? Означает «Смерть».

– И если у старшей сестры «М» означает Memento… Memento Mori. Помни о Смерти.

– О боже!

– А-а, вот именно, – сказал Красник. – О боже!

* * *

Погода изменилась. Дожди утихли. Солнце не заходило допоздна. Похороны прекратились.

– Вот это да! – недоумевал Красник. – Что это у Господа Бога на уме?

Дни перетекали в недели, хорошие новости пришли на смену плохим. Толпы пациентов выбежали из больниц с сияющими улыбками. Неистовствовала вакцина Солка против полиомиелита. Пенициллин и сульфа переломали у Смерти все кости. Пленка для томограммы мозга засветилась на солнце. Гробовщики слонялись по улицам в надежде на автоаварию.