Васятка еще подумать успел, что попросит мамку не продавать. Что… небось, в доме оно пригодится! Если фениксово перо в доме держать, то пожар ему точно не грозит.

Подумал и…

Стало вдруг больно-больно, и грудь сдавило так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. Он стал заваливаться, но упасть не позволили, подняли.

И перо отобрать попытались. Но тут уж Васятка руку не разжал. Не хватало! Он его нашел…

— Да уймись, потом заберешь… — сказал кто-то нехороший.

Васятка голос запомнил. На всякий случай.

— Знаешь, сколько оно стоит?

— Знаю, что если не уберемся, то за шкуры наши и гроша ломаного не дадут. Второй где?

— Там он…

И дальше дослушать не получилось. Но перо свое Васятка все равно не выпустил. Не хватало еще.

…Оленька шла.

И шла.

И кажется, она совершенно потерялась в этом каменном храме, который, конечно, можно было считать величайшей археологической находкой столетия, но данный факт как-то вот совершенно не успокаивал. Как по Оленьке, находка могла быть не настолько великой.

Она бы согласилась и на находку поменьше.

Раза этак в три-четыре. А то ведь что? Коридор тянется, тянется, потом поворачивает, и снова тянется, и опять поворачивает, плодит притом боковые ходы, в которые она пробовала заглянуть, но углубиться так и не решилась. В конце концов, это было неразумно.

— И все-таки, — в какой-то момент она устала идти, к тому же появилось стойкое ощущение, что это не коридор такой длинный, а она, Оленька, ходит по кругу. — И все-таки… героизм героизмом, но… мне бы выбраться…

Ей не ответили.

То ли древняя богиня посчитала свой долг выполненным, то ли решила, что подвиг Оленька должна совершить сама. Она бы и совершила. К злости добавилась прежде несвойственная Оленьке усталость. И еще секира эта так и норовит из рук выскользнуть, хорошо бы, если не на ногу. Собственные ноги Оленьке были дороги.

Но вдруг потянуло свежим воздухом.

Оленька даже крутанулась, пытаясь понять, откуда тянет-то. Из бокового прохода? И… идти? Или… если уж она в прямом коридоре заблудиться сумела.