Сам такой.

Или еще не совсем такой, если держит руку Ксении осторожно, бережно даже.

— …а методы законны. Но… тут нужны толковые люди, чтобы подать правильно. И нет, деточка, совесть меня мучить не станет. Будь я темной, как твоя подруженька, я бы давно его на тот свет отправила. И подумывала, честно. Планировала даже, — губа дернулась, обнажив зубы. — Да только… во мне и его кровь. А это могло обернуться совсем… нехорошо.

— О нем не беспокойся.

Красноцветову хотелось верить.

И Инга, быть может, даже позволит себе. Веру. В одного конкретного человека.

— Хорошо… — она помолчала, ибо говорить о таких вещах сложно, особенно если правду. — Одна из наших способностей — дарить жизнь. Достаточно желания и… капли солнечных слез. Беременность случится с одной… встречи. Я и воспользовалась этим даром.

Она выдохнула.

И окончательно успокоилась.

— Я собиралась использовать ребенка, чтобы получить твои капиталы. Вот… почему ты просто не сгинул тут, а?

— Извини, — Красноцветов развел руками.

— Хорошо, что не сгинул. Теперь я понимаю, что и отец не упустил бы шанса. Да и твой Белов…

— Засранец.

— Еще какой… но отец ты, если хочешь, можешь сделать анализ. Потом. Когда ребенок родится.

Красноцветов заворчал.

Вот дурак. В благородство поиграть решил.

— Сделаешь. Захочешь признать или нет — дело твое… и что касается тебя, девонька, раз уж я жрица, то грешно этим не воспользоваться, — Инга сползла с кровати и остановилась, пытаясь справиться с нахлынувшей слабостью. Красноцветов вскочил. — Руку дай… и нечего так глядеть. Не съем я. И не развалюсь. Не дождетесь.

Руку он подал. И бухтеть не стал.

Хорошо.

Ксения сама выползла из кокона, в котором, к слову, было достаточно уютно. Вот свое одеяло Инга придерживала. Без одеяла ей было как-то… нехорошо.