Пашка друг… и они бы договорились. Может, перестали бы быть друзьями, но… договорились бы… и Пашка ушел бы. Получил бы свою долю. Он прав, Олег ведь когда-то обещал, а потом взял и запамятовал.

Нечестно.

— Пашка…

Змея пошла туманом, а под тапочками захрустели осколки пузырька.

— Пашка, не смей…

— Дурак ты… — совершенно ясно сказал Пашка и усмехнулся. — Дурак… я бы… и вправду… не вернулся… незачем… старое место. Жертва.

И умер.

Взял вот так просто и… умер!

Сволочь он, Белов. Но почему-то все равно было больно. Наверное, он, Олег Красноцветов, и вправду сделался слишком уж эмоционален.

Отец глядел хмуро, исподлобья, и от взгляда его пронизывающего Беломиру становилось не по себе.

— Я ж… какая теперь разница! Обошлось же! — сказал Беломир, чувствуя себя на редкость виноватым.

Отец молча перекинул трость из правой руки в левую. Трость была хорошей, гладкой, с простою рукоятью и…

Рукоять эта взметнулась, чтобы опуститься на лоб.

— Мозги отшибешь! — возмутился Беломир.

— Было бы там что отшибать. Стало быть, пошел по особому отделу?!

— Предложили…

— А ты и рад соглашаться? На испытания? Нашли себе овцу…

— Сашка ведь был! Я же ж даже не наследник!

— Не наследник он! — голос отца загрохотал, и Беломир поежился. — Бестолочь! Бестолочь ты круглая, а не наследник!

Трость ударила по плечу, хотя и не в полную силу.