Ужасный запах не дает долго сидеть на месте, а постоянно появляющийся шорох и скрип где-то поблизости добродушно напоминают, что война еще не окончена. Я поднимаюсь на ощупь и иду куда-то вперед, постоянно спотыкаясь о тела, иногда поскальзываясь на свежей крови и раздавливая более слабые куски плоти. Темно настолько, что я не понимаю, закрыты глаза у меня или нет, из-за чего приходится проверить это руками, и, коснувшись лица, я ощущаю, что нет ни одного чистого места. Все в крови и мелких царапинах или в какой-то вязкой массе, и нет, глаза не закрыты – просто вокруг больше нет света.

Я слышу, как что-то бегает вокруг меня, и, стараясь реагировать быстро, направляя оружие на вытянутой руке в сторону звука, я, наверное, продлеваю себе жизнь. Хотя происходит это недолго, и вот уже что-то толкает меня в спину, от чего я падаю лицом на пол. Не успел я даже встать, как за правое плечо меня хватает некая тварь и, не прокусывая плоть, тащит меня куда-то, наплевав на любое мертвое препятствие на пути. Несколько секунд – и кажется, что я уже далеко, но после множества ударов по ее морде лезвием, разрезающим плоть, которые я наносил на ощупь, тварь отпустила меня.

Мы лежим на полу, я чувствую последние вздохи этого существа на своем лице и слышу стоны мольбы. Словно некое испытание – кто больше вдохнет едкого воздуха, от которого вот-вот стошнит, но если я не успею перевернуться, то просто захлебнусь. Я слышу, как дыхание существа уменьшается, все тише и реже его легкие справляются с работой, и жизнь медленно уходит, отчего мне остается лишь продолжить путь.

На ощупь я поднимаюсь, пытаясь сориентироваться в пространстве, и главная проблема в том, что я совсем не понимаю окружения, так как темнота везде одинакова. Меня тошнит, и половина этого выливается прямо на меня, а запах так отвратителен, что, кажется, из-за этого меня и тошнит снова. То ли это кровь, то ли это просто отравление от здешней еды, но после опустошения желудка меня настигает безумный животный голод. Снова натыкаюсь на недавно умершее тело и, нащупав приличный кусок еще теплой плоти, прямо зубами вцепляюсь в него и откусываю куски. Пока на меня не напали, нужно насытиться. У меня нет огнестрельного оружия, все болит, сердце, кажется, скоро остановится – и я займу место среди нынешней фауны живых организмов. Тело еще не остыло, мясо теплое, а кровь, которая не вся вытекла через раны, позволяет пополнить и жидкость в теле.

Впереди слышу шаги, какое-то движение, оторвавшее меня от трапезы и заставившее бежать вперед на звук, спотыкаясь о тела и постоянно врезаясь в стены. Звук перемещается, и я иду за этим, потому что если я не убью его первым, то он убьет меня. Продолжается это до тех пор, пока идеальная темнота не нарушается искажением, которое, как заноза на глазу, нарушает привычное восприятие. Это свет, ультрафиолетовый свет от фонарика, который был у меня ранее и который сейчас настоящий маяк во тьме потерянной жизни. Поначалу хочется уничтожить источник света и снова погрузиться в привычные и уютные непроглядные стены тьмы, защищающие от лишних деталей, способные лишь отуплять чувства. Свет ворвался в мой мир так, словно кто-то полоснул меня ножом по глазам и дал понять, насколько я примитивен, а место мое лишь среди самых жалких существ. Вытянув руку ладонью вперед, стараюсь предотвратить попадание прямых лучей света в мои глаза, подхожу к источнику и беру фонарь в руку. Первое, что делаю, – это осматриваю себя как могу. Но из-за обилия крови по всей поверхности одежды и тела сложно понять, есть ли сильное кровотечение, ведь кроме как месивом мой вид не назвать. Усталость дает о себе знать, но в обморок падать не хочется, так что для начала надо найти безопасное место и уже там со всем разобраться.