– Мне кажется, я хорошо понимаю, о чем ты, – сдерживая улыбку, произнесла она.

Он открыл еще коробку и достал из нее маленькое зеркало, полупустой флакон духов и стопку нотных тетрадей. Пока он разглядывал их страницы, Яра разложила почти все снимки, среди которых находила столько трогательных моментов, что ком подступал к горлу. Калейдоскоп фрагментов из их детства заканчивался школьными фотографиями.

Она закрыла разобранную коробку и отодвинула ее в сторону, принимаясь за следующую, в которой было еще больше снимков, но уже совсем других. На них была темноволосая девушка. Невероятно харизматичная и такая разная на всех фотографиях, что невозможно было отвести взгляд. Рейн завис над ее руками, разбирающими снимки, и на несколько минут она его потеряла. Продолжая перебирать их, Яра скоро наткнулась на домашнюю фотографию с двумя младенцами на руках.

– Ей было девятнадцать, когда она нас родила, – тихо произнес он, но что-то тяжелое и болезненное в его голосе заставило ее сердце сжаться.

– Я думала, что Макс старше.

– Он возомнил себя старшим братом только потому, что первым занял место у выхода.

– Красивая, – проговорила Яра. – Ясно, почему Макс такой хмурый, а ты самодовольный засранец.

– И почему же? – Рейн принял этот выпад.

– Спорим, она в тебе души не чаяла, мамин сын?

– Не любить меня сильнее было невозможно, – с гордостью признался он. – Тягаться со мной у Макса выходило плохо, и он вечно вытворял что-нибудь, а потом получал от матери.

– Правда? – удивилась Яра.

– Чистейшая. Он всех учителей доводил. Первый начал пить, курить и встречаться с девчонками. На моей памяти у него даже постоянной не было никогда. Хотя нет. Были, но сразу две. – Рейн многозначительно посмотрел на нее: – Это он сейчас пытается на всех впечатление произвести.

– Как бы там ни было, в этом он утер тебе нос, – проговорила Яра и взяла одну из открытых нотных тетрадей, лежавших на полу. На первой странице убористым неразборчивым почерком была написана дата 20 октября. – Смотри.

– Да, я видел. Китайский алфавит понятнее. Не представляю, как там вообще можно что-то разобрать.

Записи были в форме коротких абзацев из нескольких предложений, но слова походили на старые телефонные провода, а усмотреть какое-либо сходство в их завитках было почти невозможно. Рейн что-то сказал про гитару и поднялся, собираясь вернуть разобранные коробки обратно, но Яра так и застряла взглядом на первом абзаце, разгадывая его смысл.

Через несколько минут она вслух прочитала первые предложения:

– «Я легко нахожу общий язык со струнами, но бумага для меня непростой собеседник. Теперь мне нужна ее помощь, потому что происходят странные вещи. Все чаще я оказываюсь там, где не должна быть, и не помню, как попала туда. Короткие или длинные временные отрезки бесследно стираются из памяти. Сегодня я нашла возможную причину этих провалов».