Самый добродушный хранитель в Цитадели продолжил узнавать ранее неизвестные самому себе грани ярости.

– Ты отстранен! – проревел Мортен так, что вздрогнула даже Эка. Когда же он перевел дыхание, то обратился уже к Рейну и Яре: – Эту ночь вам двоим безопаснее провести в Цитадели. Утром я пришлю кого-нибудь из ребят к вам домой. Сигнальный барьер – это, конечно, хорошо, но свидетелями я больше рисковать не готов.

– Мне бы зарядиться, – заговорил Рейн, когда они пошли к лестнице наверх. – Мы быстро вернемся.

Мортен подумал и кивнул. Они все поднялись в тренировочный зал.

– Надзирать за тобой теперь буду я. Времени у меня на это нет, поэтому готовься к комиссии по досрочному, – сказал он, а потом пожал Рейну руку. – И спасибо, ты отлично поработал.

Рейн провожал взглядом Мортена и Эку, даже когда они уже исчезли. Ему потребовалась еще пара минут, чтобы заговорить:

– Я побывал сегодня на пороге в ад и остался почти без сил. Подкинешь нас домой?

Задумчивое молчание Яры в ответ выдало ее переживания, и Рейн снова повторил:

– Сейчас ничего не сделать.

Легче от его слов не стало.

– Прямо так взять и прыгнуть? – наконец ответила она, удивляясь его уверенности.

– Я чувствую, что твоих сил должно хватить на небольшой прыжок. Все гораздо проще, чем кажется. Принцип почти такой же, как при проходе через портал. Дом тебе даже представлять не нужно. – Рейн зажмурился.

– Ты в меня не веришь!

– С чего ты взяла? Это высшая степень доверия. – Он зажмурился еще сильнее.

Яра закрыла глаза, сосредоточиваясь на месте, где хотела оказаться, но ход мыслей прервал нетерпеливый тон низкого голоса:

– Скоро уже?

– Расслабься. Ты меня сбиваешь. Дыши и думай о чем-нибудь приятном. – Ей на мгновение показалось, что он слегка напрягся.

Когда они оказались посреди его комнаты, она еле сдержала удивленный возглас.

– Быстро и безболезненно, – с заметным облегчением сказал Рейн и огляделся, примечая, все ли на своих местах.

В углу комнаты зловеще возвышалась черная изразцовая каминная печь, а плотные шторы закрывали большое окно, выходившее на широкую улицу. Даже в пасмурные дни через него внутрь попадало много света. Яра знала это, потому что ее окно было таким же и выходило на ту же улицу. У стены лежали стопки пластинок и картин. В измерении этого добра было столько, что не хватило бы и целой квартиры, чтобы хранить их. Как оказалось, с собой он забрал не так много и до сих пор даже не распаковал.